не боялся ни волков, ни тигров, ни барсов, то он смело стал взбираться на вершину горы, чтобы узнать, что там есть. Гора поистине была прекрасна.

Словно трезубцы,

К небу вздымались

Тысячи пиков.

Множество лезвий

Ширмой колючей

Рядом вставали.

Ливни смягчили

Ярость блистанья

Солнечных бликов.

Средь испарений,

Как изумруды,

Солнце играло.

Цепко лианы

Ствол обвивали,

Сохли, чернели.

Издавна тропы

Здесь обрывались

У переправы;

Стебли бамбука,

Стройные сосны

Здесь зеленели.

Склоны Пэнлая41

Плотно покрыли

Пышные травы.

Неподалеку

Пели на склонах,

Дивные птицы,

И неумолчно

Чистых потоков

Слышался лепет.

Скалы, долины,

Луг в орхидеях

Шли вереницей…

То подымались,

То опускались

Горные цепи.

Местность удобна,

Чтоб предаваться

Здесь размышленью.

Мудрого мужа

Встретить смогу я

В уединенье.

И вот, когда Царь обезьян стал осматриваться кругом, до него из глубины леса донеслась вдруг человеческая речь. Он поспешил на голос, вошел в самую чащу и, внимательно прислушавшись, понял, что кто-то пел песню:

Пока глядел с восторгом дровосек,

Как шахматная шла игра,

За это время сгнила у него

Вся рукоятка топора42.

«Я лес рублю в горах,

И слышен звук – дин-дин,

Я рядом с облаком

Иду среди теснин.

Продав дрова,

Вина себе купил,

И хохочу я

До потери сил.

Я осенью лежу,

Лицом к луне;

Сосновый корень,

Как подушка, мне.

О, как высок

Осенний небосвод

И вот рассвет

На труд меня зовет.

Вокруг меня

Знакомые места,

И я иду

На перевал хребта.

Рублю лианы

По обрывам гор,

В руках моих

Испытанный топор.

Когда же я

Вязанку наберу,

Пойду на рынок

С песней поутру.

И вот цена

Товару моему:

Три шэна риса

За него возьму.

Я по дешевой

Продаю цене,

И торговаться

Непривычно мне.

Ни заговоров

Я не составлял,

Ни хитростей,

Ни зол не замышлял.

Ни славе, ни позору

Не сродни,

Простая жизнь

Мои продолжит дни.

И тот, кого

Встречаю с простотой,

Иль дух бессмертный,

Иль земной святой.

Спокойно сидя,

Разъясняет он

Ученья Дао

Правильный закон».

Услышав это, Прекрасный царь обезьян несказанно обрадовался и подумал: «Здесь, конечно, обитает бессмертный! » Он подбежал поближе и, присмотревшись, увидел дровосека, который, взмахивая топором, рубил кустарник. Наряд дровосека был не совсем обычен:

Одетый непохоже на других,

Он – в шляпе из побегов молодых,

Бамбуковой, с широкими полями,

А поясок на нем расшит шелками.

Ногам его удобны и легки

Из скрученных травинок башмаки.

Халат на нем широкий, полотняный,

Из пряжи хлопковой искусно тканный,

В руке его подъят топор стальной,

И вот над расщепленною сосной

Взвивается веревка с коромысла:

Умело брошена, – петля повисла.

Тут Царь обезьян выступил вперед и сказал:

– Уважаемый бессмертный, ученик почтительно приветствует вас.

Дровосек, быстро отбросив топор, повернулся к подошедшему и, отвечая на приветствие, сказал:

– Вы ошибаетесь, уважаемый! Я простой невежественный дровосек и не в состоянии даже прокормить себя, как же я могу называться бессмертным?

– В таком случае почему вы говорите так, как говорят бессмертные? – спросил Царь обезьян.

– Да что же я особенного сказал, что вы приняли меня за бессмертного? – удивился дровосек.

– Когда я был у опушки леса, – отвечал Царь обезьян, – то слышал, как вы говорили: «Тот, кого мне приходится встречать, либо бессмертный, либо праведник, и я спокойно сажусь с ним разбирать священную книгу Хуан-тин». А ведь книга «Хуан-тин» проповедует учение Дао. Кто же вы тогда, если не бессмертный?

– Ну что же, мне нечего обманывать вас, – промолвил, улыбаясь дровосек. – Этой песне, которая называется «Маньтин-фан», меня действительно обучил бессмертный: он живет недалеко от моей хижины. Видя, сколько горя в моей жизни и как много и тяжело я работаю, он посоветовал мне, когда придет какая-нибудь беда, читать вслух слова песенки. «Это, – сказал он, – утешит тебя и избавит от многих трудностей». И вот как раз сейчас мне нелегко приходится, грусть одолевает, потому я и пел свою песенку. Однако я не предполагал, что вы слушаете меня.

– Но ведь ты живешь по соседству с бессмертным, почему же не стал его учеником? – снова спросил Царь обезьян. – Не так уж плохо было бы узнать от него, как остаться вечно молодым.

– Жизнь моя очень тяжела, – отвечал на это дровосек. – До девяти лет я жил с отцом и матерью. Но не успел я узнать жизнь, как отец мой умер. Мать осталась вдовой. У меня нет ни сестер, ни братьев, и мне одному приходится трудиться с утра до ночи, чтобы поддерживать ее. Сейчас моя мать уже стара, и я не вправе бросить ее. Кроме того, с нашего огорода, который запущен, мы не можем прокормиться и одеться, вот и приходится мне рубить хворост и нести его на рынок для продажи. На вырученные медяки я покупаю несколько доу43 риса, сам вожусь у очага, готовлю пищу и чай и кормлю свою старую мать. Поэтому я и не могу стать учеником бессмертного.

– Судя по всему я вижу, что ты достойный человек и почтительный сын, – сказал Царь обезьян. – И за это в будущем ты будешь, конечно, вознагражден. А мне все же хотелось бы повидать бессмертного.

– Да это совсем недалеко отсюда, – заметил дровосек. – Эта гора называется Священной