Свекровь права! Его убили и Олю убили. Она все знала. Свекровь знала, но молчала. Я одна виновата! Свекровь сказала, что машина похитителя стоит на стоянке Мега, которая возле Аксая. Я не поверила, поехала. Похититель мертв. Значит и Оля мертва. Зачем мне жить?

— Как вы узнали машину похитителя?

— По номеру. Свекровь сказала номер. Синий цвет.

Такого же цвета были ее губы. Лукашов испуганно сунул ей в рот таблетки валидола и нитроглицерина. Она послушно проглотила их. Застывший взгляд, бледное лицо. Она снова уронила голову на плечо детектива.

Лукашов намочил полотенце, протянул его Трубникову.

— Не надо, — сказал Трубников, — она уже достаточно сказала. Останься здесь, дождись врача. Проследи, чтобы ей оказали помощь. Если не примут в больницу, отвези домой. Вот адрес. Отвези на ее машине.

Он уложил Катю обратно на кровать, ушел, оставив Лукашова и администратора хлопотать над ней.

Переполох в доме Ламейкиных

Трубников приехал к Ламейкиным во втором часу ночи. Вячеслав не удивился. Он не спал. Его мама в сопровождении врача поспешила спуститься в гостиную.

Вячеслав был на взводе. Начал орать на Трубникова за то, что он только деньги берет, а результата от его работы нет, только беспокойство. Его маме давно пора спать! Она стара и больна! Где Оля? Где Катя?

— Что ты пытаешься ему объяснить? — низким громким голосом осадила его Анна Григорьевна, — это же полицейский! Разве он может что-нибудь понимать, кому-нибудь сострадать? У нас ребенок пропал! А он только наживается на нашем горе!

— Я могу уйти хоть сию секунду, — ответил детектив, — но с минуты на минуту к вам приедет полиция. Их вы прогнать не сможете.

— О чем это он? — сбавила презрительный тон Анна Григорьевна, — какая полиция? Софочка, принеси аспирин!

— Стоять, — скомандовал Трубников.

Софья Тихоновна нерешительно остановилась.

— Это ваш листочек?

— Мой. Там же штамп есть, откуда он у вас?

— И что? Удивилась Анна Григорьевна, — маленький белый листочек! Полиция при чем?

— На этом листочке остался след. На предыдущем, листке, который вы вырвали, был написан номер машины Марата. Когда Оля общалась с цыганкой, вы и Анна Григорьевна видели это из окна такси. Вы возвращались домой после процедуры. И вы не вышли к ней, не остановили ее. Вы просто наблюдали. А потом вы, Софья Тихоновна, проследили за цыганкой. Записали номер машины. Вырвали листок, но на следующем листке остался след. Это ваш почерк. Записан номер машины Марата, к которому спешила лжецыганка.

Оля вернулась домой, чтобы развернуть уже пустой газетный сверток, а вместе с ним и ящик Пандоры для себя и мамы. Вы же вдвоем позвонили Вячеславу. Сообщили ему о произошедшем.

— Нет! Они мне не звонили! У меня налоговая!

— Я удивляюсь, — сказал Трубников, — как слаженно вы врете! Вы можете обмануть несчастного ребенка, его мать, но не меня и не полицию, хотя и относитесь к ней с таким презрением. Вас, Вячеслав Иванович, видели на стоянке торгового центра «Мега». Ведь именно там вы оставили машину с трупом в багажнике. В машине повсюду ваши пальцы! Полиция уже работает. Скоро будет здесь. Вы просите меня о помощи, негодуете, что я медлю, но сами говорите полуправду. Вы не лжете, но надеетесь сохранить в тайне некоторые подробности. Подробности, связанные с убийством Марата. Вы забрали все ценности, вынесенные Олей, но зачем вы его убили?

— Я его не убивал! — Вячеслав нервно начал ходить по гостиной, — я его не убивал! Когда я пришел, то он уже был мертв. Да, я забрал несколько колечек и цепочек, вынесенных Олей, но то была малая часть от похищенного. Потом отогнал машину на «Мегу». Но я не убивал его! Я даже не знаком с ним. Только перенес его в багажник. Я принес колечки и цепочки домой, отдал их маме. И какое же преступление совершили мама и Софи, если они всего лишь записали номер машины?

— Все видели, но не остановили ребенка. А почему? Не потому ли, что вам, Анна Григорьевна, было выгодно свалить исчезновение ценностей на внучку? А вы, Вячеслав, все отдали маме, а дочь отругали так, что она сбежала из дома! Жену изводили! Глумились над ней и над Олей! Единственный ради кого я еще продолжаю вам помогать — это ваш ребенок!

— Да, на машине нет видеокамеры, но есть видеорегистратор. На записи и лжецыганка, и Вячеслав Иванович, только нет Софьи Тихоновны, она держалась на большом расстоянии, соблюдала осторожность.

Собранность и дисциплинированность, — прогремел низкий голос Анны Григорьевны, — чужды были тебе с детства! Ты, Славка, всегда был разгильдяем! Надо было машину утопить! Взорвать! Уничтожить! Надо было избавиться от трупа! От машины! А ты что сделал? Из-за твоей нерешительности и несобранности мы теперь можем попасть в беду!

— Я сразу хотел вызвать полицию! Только к машине подошел, сразу понял, что он уже мертв. Вернулся. Ты же сама велела пойти обратно, собрать все колечки. Если бы не ты, я бы вызвал полицию! И я тоже думал, что там на полтора миллиона! Я до сих пор не понимаю, где остальное? Исчезло!

— Исчезло, но когда? — вмешался Трубников, — не вы ли сами припрятали ювелирные изделия, принадлежащие Кате? Будет развод, раздел имущества. Но дом этот записан на вас, Анна Григорьевна. А вот ювелирные изделия Катя забрала бы с собой, если бы вы не спрятали их заблаговременно. И вас, и вашего сына интересуют только деньги! Вам безразлична судьба дочери, а ее мать вы специально раздразнили, довели до того, что она в одном платье и туфельках побежала по снегу искать указанную вами машину! Запугали! Она и без того на взводе! Солгали, что Олю похитили, сообщили номер и марку машины Марата, объяснили, где стоит. Зачем? Чтобы довести ее до белого каления? Почему не сказали полиции про машину? Мне почему не сказали? Вы же все знали! Может быть, вы знаете, где Оля? Скрываете ее сами?

— Как вы смеете так говорить! Это моя мать! Я не позволю вам пачкать маму грязными домыслами, которые вы не можете доказать! — возмутился Вячеслав — мы искренне переживаем за Олю! Мы не знаем, где она! Если бы она не сбежала, то ничего бы не было!

— Вы бы планомерно и методично изводили Катю, но Оля сбежала, спутала планы!

— Слава! Что он говорит? Как он смеет так говорить! Останови его!

— Он правду говорит, — ответил Вячеслав, — я жалею, что вовремя не остановил тебя! Мама, мама!

Разбирайтесь со своей мамой сами, — устало отошел от них Трубников, — вы все так увлечены страстью