Для Алана этот вопрос равносилен пощечине. Люди считают музыканта достойным внимания лишь в том случае, если его песни раздаются из динамиков в магазине. Ли поспешно называет песню, которая удостоилась упоминания в титрах фильма пять лет назад.

— Никогда о таком не слышала, — говорит одна из женщин.

Ли хочется добавить: «Она была очень популярна у молодежи», — но это слишком язвительно и, к сожалению, неправда.

— А вы не боитесь, что повальное увлечение йогой через пару лет полностью прекратится, как случилось с аэробикой? — спрашивает женщина с многочисленными браслетами.

Началось.

— Йога существует не одну тысячу лет, — отвечает Ли, — поэтому она уж точно переживет Джейн Фонду.

— Правда? А я слышала, индусы придумали ее, когда увидели, как британские солдаты занимаются гимнастикой. Но я охотно постояла бы на голове ради того, чтобы стать такой же стройной. Вы оба отлично выглядите.

Ли слишком хорошо знакома с подобным обращением — завистливым и одновременно снисходительным, как будто она бог весть какая чудачка. Этот тон несложно игнорировать, и по крайней мере снисхождение собеседниц в разговоре с Ли слегка сглаживает неприятные ощущения, которые сейчас испытывает Алан.

— Готова поклясться, йога разнообразит ваш брак, — многозначительно подхватывает другая.

— Приходите в студию в любое время, — говорит Ли. — Попробуйте. Приводите мужей.

— О Господи! — восклицает женщина. — Да я с тем же успехом могу предложить ему напялить балетную пачку!

Ли улыбается и берет Алана за руку. Они подходят к Гарту и поздравляют его с выставкой. Художник обнимает Ли за талию — от этого присутствующим становится неловко.

— Вам нравится современная страсть? — спрашивает он.

Ли ничего не отвечает, и Гарт подмигивает.

— Это все шоу-бизнес, ребята. Нужно как-то платить по счетам. Если хочешь что-нибудь продать — пусти пыль в глаза.

Ли испытывает облегчение. Гарт впервые намекнул, что его смешат напыщенные беседы, которые ведутся вокруг картин. Он впервые отнесся к самому себе с иронией.

— Тебе нравятся папины картины? — спрашивает Ли у девочки.

Берди устремляет на нее водянистый, нездешний взгляд.

— Мама сказала, вы разводитесь. Почему вы пришли вместе?

Ли пытается улыбнуться и смотрит на Алана. Кажется, пора уходить. Если переговоры с «Миром йоги» помогут вернуть Алана домой, она только за. Нужно назначить встречу на завтра.

На Беверли-Хиллз Имани решает заглянуть в булочную, которая открылась месяц назад, и побаловать себя. Повальная любовь к кексам раздражает ее — но в то же время она сознает, что это отличная идея. Имани ни за что не зашла бы в булочную, чтобы купить кусок шоколадного пирога, но прелестный маленький кекс, всего на один укус, фигуру не испортит. Имани клянется, что второй кекс она купит для Глена, хотя прекрасно сознает, что съест его, не успев добраться до дому.

Булочная принадлежит невероятно худой женщине по имени Куки[3]. Возможно, за работой она носит хирургическую маску, на тот случай, если лишние калории витают в воздухе. Все вокруг блещет белизной, и на Куки — белый лабораторный халат. Булочная больше похожа на клинику для похудения, чем на храм чревоугодия. Куки (скорее всего это не настоящее имя, как и у Имани) носит очень короткую стрижку — она почти обрита наголо — и красит волосы в платиновый цвет. От этого хозяйка кажется еще тоньше, но одновременно, как ни странно, — женственнее.

Имани заставляет себя улыбнуться и заказывает банановый «дайкири» и «Лавандовый ветер» — потому что название наводит на мысль о чем-то легком и низкокалорийном. И вдобавок кекс покрыт красивой лиловой глазурью.

— О, это мой любимый, — говорит Куки.

— Правда? Вы их тоже едите?

— Пробую понемножку. — Куки поднимает палец — тонкий, как веточка. — Страшно боюсь поправиться. Честно говоря, я занялась выпечкой, потому что мне нравится окружать себя искушениями и преодолевать их. Да-да, у меня несомненное пищевое расстройство, но ничего опасного, никакой угрозы для жизни.

Это так честно и откровенно, что Имани сразу перестает испытывать раздражение. Куки кажется ей очень трогательной, и она восхищается тем, как ловко хозяйка укладывает кексы в маленькую белую коробочку.

— В один прекрасный день, — говорит Имани, — вы, наверное, поймете, что нет ничего страшного в нескольких лишних фунтах.

— Пока не поняла. Но стараюсь. — Куки вручает ей коробочку, перевязанную серебристой ленточкой.

— Вы просто замечательно обставили это место, — замечает Имани. — Все так чисто… возникает ощущение, что есть кексы — полезно для здоровья.

— Знаю. Правда, умно придумано? Похоже на операционную. И чувствуете, как здесь холодно? Это не просто так. Надеюсь, вы на меня не рассердитесь, но сериал никуда не годится, с тех пор как вы ушли.

Сердиться? Нет уж, сердиться она не будет!

Имани резко оборачивается и видит сияющую улыбку Бекки Антрим. Имани крепко обнимает подругу, и они вместе шагают по улице, держась под руки.

— Черт возьми, отлично выглядишь, — говорит Имани. — В чем твой секрет?

— Я не покупаю кексы, — отвечает Бекки и отбрасывает за спину свои всемирно знаменитые волосы. — Но это не значит, что я их не ем. Я торчу перед булочной, пока не замечу жертву. Дай-ка откусить…

Бекки удерживала за собой титул «Американской красотки» дольше всех на памяти Имани. Она достигла славы, когда на экран вышли «Соседи», один из культовых сериалов, который по праву заслужил звездную репутацию. Имани познакомилась с ней на съемках — Бекки встречалась с одним из участников их киногруппы и частенько приходила на съемочную площадку. Имани удивляли две вещи: во-первых, Бекки намного красивее в жизни, чем на экране; во-вторых, хотя ее в течение пятнадцати лет поливала грязью «желтая пресса», хотя денег у нее больше, чем у Опры, хотя сердце Бекки разбивали самые красивые мужчины на планете и об этом наперебой кричали газеты, она оставалась одной из самых приятных женщин, которых знала Имани.

Они заходят в «Старбакс» за углом, садятся за столик, открывают коробочку с кексами, переглядываются и начинают смеяться.

— Понеслось, — говорит Бекки. — Вперед, подружка.

Доев третий кекс, Бекки рассказывает о своем последнем любовном приключении, без всякого сожаления, но с огромной долей самоиронии. Все на свете она воспринимает стоически — «ничто не вечно под луной». Она объясняет, что ее больше не интересуют сериалы, зато она не прочь и впредь участвовать в небольших оригинальных проектах.

— Благодаря им я остаюсь на плаву, — утверждает она. — И потом, такие вещи бывают забавными, и на этих съемках я научилась большему, чем за столько лет в «Соседях».