– Никогда не видел, чтобы ты улыбалась, – говорит Энцо.

На меня будто вылили ведро холодной воды.

– Ни разу за два с половиной года. Что ж, ожидание того стоило.

Я со звоном роняю вилку на тарелку и резко отодвигаю ее от себя, потому что моментально теряю аппетит. Может, Энцо именно этого и добивался? Вряд ли ему нравится, что я ем такую калорийную пищу.

Никто не произносит ни звука. А затем…

– Я же просил тебя не приходить сегодня, Энц, – говорит Вард.

А затем пододвигает мою тарелку к себе и преспокойно начинает доедать за мной. Я стараюсь никак не реагировать, хотя такое панибратство меня просто поражает.

– И отказаться от блинчиков Ками? – спрашивает Энцо с набитым ртом. – К тому же тут еще и Джей Ди. С ней просто обхохочешься, правда? Такая болтушка!

Ками фыркает, бросив взгляд на мое каменное лицо. Энцо усмехается, и даже Вард приподнимает уголки губ.

– Ты прав, Энц, – говорит Ками. – Мы тоже рады, что Джейн сегодня здесь, с нами.

– «Джейн», значит? – повторяет Энцо. – Не «Джей Ди»? – Он бросает взгляд на Варда. – Пусть это и не настоящее ее имя, но получше, чем «Динь».

Я не буду смотреть на Варда. Не буду. Не… черт возьми, нет, все-таки смотрю. И, что хуже всего, он тоже смотрит на меня. Это прозвище – наш общий секрет, и, несмотря ни на что, оно мне нравится.

Мне неожиданно очень хочется сбежать. Эти ребята – слишком нормальные для меня. Слишком настоящие. Яркие и… цветные. Я привыкла быть блеклой и максимально незаметной. Привыкла к форме-наволочке, регулированному питанию и неизменному ежедневному режиму. А все это не по мне. Мягкие кровати, теплая одежда, горячий суп, зеркала, шоколадные хлопья и смеющиеся ангелочки вроде Ками. Это не моя жизнь. Такой жизни у меня никогда больше не будет.

Мне тепло, даже слишком тепло, поэтому я закатываю рукава толстовки Варда до локтей. Пытаюсь придумать, как мне сбежать обратно в свою тихую, спокойную и бесцветную камеру, и вдруг Ками громко ахает, хватает меня за руку и вытягивает ее над столом, чтобы увидели все.

– Это еще что?!

Я опускаю взгляд и вижу, что у меня все запястья в синяках. И прежде чем я успеваю хоть что-то сделать, Вард и Энцо дружно наклоняются вперед, чтобы получше рассмотреть.

– Наручники, конечно, штука неудобная, но синяков от них не остается, – говорит Энцо.

Ну, положим, это не так, но сейчас Энцо прав.

– Вчера их не было, – натянуто говорит Вард. А затем поворачивается к Энцо: – Я прав?

Энцо мотает головой.

– Нет, не было. Что бы там ни случилось, произошло это уже после нашей тренировки.

И тут до них обоих доходит. Энцо цедит сквозь зубы:

– Ваник.

– Ваник? – ошарашенно повторяет Ками. – Вы не говорили, что с ней работает Ваник!

– Нам нельзя выкладывать тебе все, ты же знаешь, – мягко говорит Вард. – Здесь… существуют определенные правила, Ками. Они распространяются даже на меня.

– Мы знаем, как ты к нему относишься, Кэм, – вставляет Энцо точно таким же тоном. – И у тебя, как и у Варда, есть полное на это право.

Как и у Варда? Во мне просыпается любопытство, но Энцо замолкает.

Ками не выпускает мои руки.

– Да ты понятия не имеешь о том, как я к нему отношусь! – восклицает она.

– Он тебе не нравится, мы поняли, – говорит Энцо.

– «Не нравится»?! – Ками издает такой смешок, что у меня мурашки бегут по коже. – Нет, Энцо, не так. Я его ненавижу. Хоть бы он сдох!

Четыре слова – и все вокруг замирает. Эти слова снова и снова звучат у меня в голове.

Хоть бы он сдох.

Хоть бы он сдох.

– Джейн?

Ненавижу тебя. Вас обоих. Хоть бы вы сдохли.

– Динь?

Я с вами больше не разговариваю.

– Джей Ди, все путем?

Для меня вы умерли.

Я слышу оглушительный вопль, и тут кто-то начинает трясти меня за плечи. Я прихожу в себя, жадно глотаю воздух и понимаю, что меня бьет дрожь.

– Ты чего, Джей Ди?

Энцо встряхивает меня еще раз, хотя на этот раз не так сильно. Ками и Вард вскочили с мест и с тревогой вглядываются мне в лицо. Я быстро отворачиваюсь и встречаюсь глазами с Энцо – он внимательно смотрит на меня, словно пытается понять, в себе ли я.

Я вскакиваю со стула. Спотыкаясь, отступаю на несколько шагов – ноги слушаются плохо. А затем я просто срываюсь с места и, не оглядываясь, выбегаю в коридор. Добегаю до ванной комнаты, с грохотом захлопываю за собой дверь и обеими руками хватаюсь за раковину. Отчаянно пытаюсь вспомнить интонацию и голос Варда. Вот что мне нужно…

Вдох… и выдох. Вдох… и выдох. Вот так.

Я долго-долго стою, уставившись на свои руки, и стараюсь восстановить дыхание. В конце концов успокаиваюсь, поднимаю голову и встречаюсь взглядом со своим отражением. Кожа у меня бледная до голубизны. Зрачки огромные, губы дрожат. Мышцы натянуты, как струны. Нет, больше не могу смотреть. Чем дольше смотрю, тем яснее вижу их.

Я как можно дальше отступаю от зеркала, забиваюсь в самый дальний угол ванной комнаты, сползаю вниз по стене и сжимаюсь в комочек.

Ками осторожно приоткрывает дверь и заглядывает внутрь.

– Джейн?

Сижу с закрытыми глазами, обхватив колени руками. Я в безопасности.

Я чувствую, что Ками колеблется. Но затем она все-таки подходит ближе и усаживается рядом. Обнимает меня за плечи. Я вздрагиваю и пытаюсь отодвинуться, но хватка у нее неожиданно крепкая.

– Все хорошо, – шепчет она. – Все будет хорошо.

Она ошибается. «Хорошо» не будет. Я точно знаю. Но ее тон почему-то успокаивает меня.

Меня уже много лет никто не обнимал, если не считать Варда. Да, мы сидим на холодном, твердом полу, а я тону в жутких воспоминаниях, но в объятиях Ками я чувствую себя в безопасности, и неважно, что это иллюзия. Ками и не подозревает, как сильно мне нужно было тепло. И я тоже.

Она напевает себе под нос и перебирает мои волосы. Мое сердце затихает и перестает выпрыгивать из груди, дыхание выравнивается, дрожь утихает, и даже мысли почти приходят в норму. Не знаю, долго ли мы так сидим, но в конце концов Ками замолкает и спрашивает:

– Лучше?

Я киваю, не поднимая головы.

– Как думаешь, ты готова вернуться?

На этот раз я не отвечаю, потому что после своего позорного бегства боюсь смотреть в глаза Варду и Энцо.

– Мальчики уже ушли. – Ками словно читает мои мысли. – У тебя, может, и выходной, но у них нет. Остались только мы с тобой.