Леонидович сказал, что мне просто необходимо заняться проблемами нефти, общества и культуры, над которыми он работает, что эта работа стала одним из самых интересных дел, которыми он занимался, и что он каждый день видит Россию по-новому. Есть вещи, сказал он, о которых ни он сам, ни другие не могут рассказать мне и не расскажут, а во многое он и сам не посвящен, но его руководство, скорее всего, одобрит исследование инновационных социальных и культурных проектов компании. Он сказал, что я познакомлюсь со всеми важными людьми в Пермском крае, если уделю пристальное внимание происхождению, финансированию и реализации осуществляемых в течение года проектов компании «ЛУКОЙЛ-Пермь». Цикл этих процессов, пошутил он, почти не отличается от сельскохозяйственного цикла, к которому я привык в рамках уже проделанной мной полевой работы.

К тому времени, когда я составил проект исследования, основанный на этом предложении, нашел финансирование и организовал себе исследовательский отпуск для проведения полевых работ – на что ушло несколько лет, – Олег Леонидович уже не работал в компании «ЛУКОЙЛ-Пермь». Он был уволен в 2006 году, когда после смены руководства компании из западносибирского подразделения «ЛУКОЙЛа» для управления деятельностью компании в Пермском крае перевели совершенно новую команду менеджеров. В третьей главе я покажу, что эта перестановка, скорее всего, была попыткой «большого “ЛУКОЙЛа”» – так обычно называют московскую холдинговую компанию, дочерним предприятием которой является «ЛУКОЙЛ-Пермь», – несколько охладить отношения предприятия и администрации Пермского края, ставшие чересчур теплыми в 1990-х и в начале 2000-х годов. Вместе с работой Олега Леонидовича у меня пропал и доступ к большей части источников информации, на который я рассчитывал, разрабатывая первоначальный план исследований. И пусть в море оказавшихся под угрозой связей я был лишь ничтожной мелкой рыбешкой, для всех действовал один принцип: к 2006 году отношения и связи, создававшиеся в Пермском крае на протяжении десятилетий, и для меня, и для многих других утратили ту роль путей доступа к нефтяной промышленности, которой обладали еще парой лет раньше. Выяснилось, что я мог располагать доступом лишь к довольно скромному объему информации внутри самой компании «ЛУКОЙЛ-Пермь» – как во время коротких поездок в летние месяцы 2008–2012 годов, так и в ходе более длительных поездок в 2009–2010 годах, – ив подобном же положении в Пермском крае оказались многие другие: и журналисты, и ученые, и государственные служащие отмечали эти последствия смены руководства. Перед визитом в музей компании «ЛУКОЙЛ-Пермь», в который отовсюду привозили школьников, меня даже довольно нервно попросили ничего не снимать и не делать заметок во время экскурсии.

Хотя я до сих пор жалею, что не получил того доступа к информации, который хотел организовать для меня Олег Леонидович, невозможность работать напрямую с компанией «ЛУКОЙЛ-Пермь» открыла мне другие перспективные направления, позволившие мне шире взглянуть на сложную сферу взаимодействия культуры и энергетики (не только нефтяной) и давшие возможность проследить за комплексом длительных изменений – как в государстве, так и в корпорации. Вместо того чтобы заниматься сбором данных на предприятии, как планировалось изначально, основное внимание я уделил проведению интервью с бывшими сотрудниками компании и многими другими жителями края, имевшими дело с компанией в том или ином качестве. Для изучения некоторых аспектов государственной и корпоративной деятельности я пользовался расширенным спектром методологий и подходов, включая архивные и библиотечные исследования, и в процессе начал осознавать важность истории советского и раннего постсоветского периодов для более широкого круга вопросов, к пониманию которых я лишь приблизился. Теперь я посещал гораздо больше различных культурных мероприятий и шоу, чем планировал изначально, прилагая все свои силы к наблюдению за Пермским культурным проектом: на каждом представлении собирались и его сторонники, и его противники.

Гораздо чаще, чем предполагал ранее, я теперь беседовал с различными государственными служащими, проходившими через процесс реорганизации параллельно с реструктуризацией управления в компании «ЛУКОЙЛ-Пермь». Если говорить о государственных органах и учреждениях, то среди российских регионов Пермский край постсоветской эпохи по праву обладает репутацией относительно открытого. Возможно, это побочный эффект усилий, прилагавшихся к «возвращению Перми на карту», после того как в течение нескольких десятилетий она была закрытым городом. Я обнаружил, что официальные лица на всех уровнях готовы к диалогу и желают обсуждать, зачастую очень подробно, те проекты, над которыми работают. Познакомившись со мной поближе и не в стенах своих учреждений, некоторые довольно свободно высказывались о механизмах работы региональной политики и экономики Пермского края, давая откровенные оценки всему происходящему. По сравнению с администрациями других регионов, работники органов управления Пермского края – особенно в период губернаторства Чиркунова, когда я собрал большую часть данных, – оказались весьма словоохотливыми: они вели блоги, публичные дискуссии и форумы, сделали традицией привечать российских и зарубежных ученых с их опросами и вели, казалось, бесконечные споры с зачастую критически настроенными местной прессой и интеллигенцией, имевшими свое мнение о проблемах регионального управления. Незаменимым элементом полевого оборудования стал флеш-накопитель для хранения все возраставшего объема публичных отчетов, брошюр и книг, которые больше не издавались.

Это не значит, что привычка все скрывать, которую часто называют принципом работы государственной власти, здесь не проявлялась – прозрачность может быть великолепным покровом, – но мне действительно кажется, что Пермский край в этом отношении обладал определенными особенностями. Один из моих собеседников, рассуждая об открытом форуме, приуроченном к уходу Чурикова с поста губернатора и передаче власти В. Ф. Басаргину в 2012 году, тонко эти особенности подметил. Он сказал, что не очень доволен новым губернатором, но сразу добавил, что тот, по крайней мере, кажется, понимает, как поступать «по-пермски» – то есть давать общественности и уважаемым представителям местной элиты возможность участвовать в обсуждении широкого спектра вопросов. Я постараюсь раскрыть этот аспект регионального управления с помощью данных, приведенных в следующих разделах моего исследования, уделяя особое внимание формированию самооценки пермской элиты, которая создавалась в постсоветский период на базе союзов, связывавших государственную, корпоративную и культурную сферы[32]. Надеюсь, избранная мной методика позволит поставить под вопрос уже ставший привычным образ единого, автократического и безответственного государства, оказывающий влияние на многие исследования о России путинской эпохи.

Готовность сотрудников корпораций и государственных служащих – а также бывших сотрудников и служащих – к разговору со мной частично объясняется тем, что я, по крайней мере первоначально, спрашивал их о том, что они сами хотели обсудить: о государственных и корпоративных проектах, направленных на улучшение социальной и культурной жизни в регионе. Я хотел обсудить и проанализировать эти проекты, сравнить их с другими – из других времен, из других регионов, отраслей и стран, – и это хорошо сочеталось