— Ну, я же профессионал! — Он крутил Машу в руках. — Вещичка ничего себе! — Отто построил матрешек в ряд с такой ловкостью, которой позавидовал бы любой фокусник.

— Не смей! — закричала Альбертина.

— Да я просто посмотреть взял, и все, — стал оправдываться Отто.

Альбертина оттолкнула его в сторону. При этом она прикоснулась к его руке. И снова мягкое, блаженное тепло заструилось у нее по всему телу. Альбертина Шульце, ты ведешь себя сейчас так же глупо, как те девки в романах, которые читает Яцци, — подумала Альбертина.

— А где самая маленькая? — спросил Отто.

— Ниночка с папой, она присматривает за ним!

— Ну и папаша у тебя! Колесит по Сибири, а тебя бросил!

— Не смей говорить ничего плохого о моем папе! — взорвалась Альбертина. — Он давно бы уже вернулся, если бы… — Она замолчала.

— Если бы что? — не отставал Отто.

— А вот это тебя совершенно не касается! — Она схватила куколок и вложила их обратно одну в другую. — Сегодня вы будете спать вместе со мной. На всякий случай, — пробормотала она и тут же разозлилась на себя, что позволила себе беседовать с матрешками прямо на глазах у какого-то постороннего мальчишки.

Когда она обернулась, Отто уже лежал, закрыв глаза, на раскинутом веером листе пальмы.

— Эй, погоди! — крикнула она. — Ты так и не сказал, почему полиция за вами гоняется.

— Тебя это совершенно не касается! — Отто в точности повторил интонации Альбертины. Он громко всхрапнул и перевернулся на другой бок.

Альбертина потрясла его за плечо, но безрезультатно. Царство снов уже поглотило Отто целиком.

— Ну и не надо, подумаешь! — Обидевшись, Альбертина легла в кровать из лилий. Глупый зазнайка, и больше ничего, этот самый Отто. Но какой-то загадочный зазнайка, а глаза у него темно-зеленые, как тропические леса Амазонки, пронеслось у нее в голове. — Такой тип не способен испортить нам настроение, правда, Маша? — Минувший день был полон событий, и свинцовая усталость вдруг навалилась на Альбертину. Не прошло и пяти минут, как она уже крепко спала — вдыхая сладкий запах водяных лилий.

Через несколько секунд Альбертина уже полностью погрузилась в царство снов. Она мчалась по этому царству, которое удивительно напоминало сибирские степи, но не на лошади, нет, ее несла на себе звезда — быстрее света. Но все равно недостаточно быстро, потому что она никак не могла догнать Отто, скакавшего на другой звезде где-то впереди нее.

Над ее головой храпел Пауле, его храп напоминал скрип пилы, и казалось, он уже своей пилой спилил целый тропический лес. Но ни этот храп, ни испуганные стоны, которые то и дело издавала во сне Клара, не могли уже потревожить Альбертину.

Отто, который лежал на листьях пальмы, приоткрыл один глаз. Он осторожно огляделся, удостоверяясь, что Альбертина спит. Потом прокрался к лилейной кровати, натянул Альбертине одеяло до самого подбородка и пошел к окну. Знать бы, что она имела в виду, когда говорила «реактивный истребитель», думал Отто, глядя в подзорную трубу и обшаривая все небо.

Куликов видел, как на вилле погас последний огонек. Теперь и восточная башня погрузилась во мрак грозовой ночи.

Эти двое уже больше часа наблюдали за виллой из своего укрытия. Их чуть было не обнаружила девчонка, когда угодила в лужу и брызги попали прямо в лицо Гомецингеру. Судьба и та лее самая лужа наказали Куликова за его злорадный смех уже несколько минут спустя: не успела девчонка убежать со всех ног, как мимо промчался желтый автомобиль и окатил Куликова градом камней, грязи и воды.

— Пусти, теперь я посмотрю! — Куликов — худой и высокий, походивший на стервятника, — локтем отодвинул своего сообщника в сторону.

— Там все равно ничего не видать. — Гомецингер попытался отобрать бинокль. Его никогда никто не смог бы запомнить, даже если он безо всякой маски ограбит банк. Он был воплощением невзрачности и незаметности.

— Тогда почему ты туда уставился? — Куликов с силой рванул маленький бинокль к себе.

Гомецингер не удержался на ногах и свалился с постамента прямо в колючие розовые кусты.

— Ой-ё-ё-ё-ёй!!!

— Ш-ш-ш, тихо! Что это за идиотская штуковина? — проворчал Куликов. Бинокль целиком умещался на его широкой ладони, поблескивая золотом и перламутром.

— Другого у меня не было. С этим моя жена в театр ходит.

— Слушай, мы ведем с тобой серьезное наблюдение, задание выполняем, а ты театральный бинокль притащил? — Куликов поднес к глазам бинокль. — Не видно ни хрена.

— Про что и речь. Идиот! — проворчал Гомецингер, продолжая вытаскивать колючки из разных частей своего тела. — А-а-а! Черт! Они все уже внутри, в доме. Кстати говоря, а кто это у нас такой знаменитый охотник на крупную дичь и забыл дома свой походный тесак?

— Да ладно тебе. Что значит — все?

— Девчонка, старая перечница, ее муж-простофиля и сумасшедший дворецкий со своей пушкой!

— Но ведь Б…

— Так, никаких имен не упоминать! — прервал его Гомецингер и с опаской огляделся.

— Но ведь он сказал, что приедет наследница и мы должны ее похитить, пока…

— А теперь там их уже трое, и хуже всего то, что у этого служивого колобка пушка в руках. Нет, пора сматываться, баста.

— Но Б… тьфу, ну он, он ведь нам шею свернет…

— Никаких «но»! Или прикажешь похитить всю семейку — на всякий пожарный?! — Гомецингер крадучись приблизился к кованым воротам и неожиданно с громким воплем выскочил вон.

— Считаешь, что мы мало шуму наделали, хочешь добавить? — Куликов притворил за собой ворота.

— Они… они… они… — Гомецингер жадно хватал ртом воздух, — эти маски… они ше… шевелились.

— Пить надо меньше, я тебе давно говорил. Совсем мозги пропил? Что там может шевелиться? — Куликов потряс ворота, но все было тихо. Он потащил Гомецингера к грузовичку, который был спрятан за большим кустом бузины. Правое переднее крыло было почти сплошь покрыто ржавчиной, а левое давно утрачено вместе с фарой — возможно, во время погони за каким-нибудь злобным секачом. «Куликов — Охота на мелкую и крупную дичь» — написано было на передней дверце.

Когда Гомецингер вскрикнул, в кузове грузовичка началась какая-то возня, которая постепенно переросла в громоподобный рев.

— Ты что, этих своих тварей с собой прихватил? Да? — Голос Гомецингера сорвался на крик. — Ноги моей не будет в твоей гнусной тачке! Все, наверное, действие снотворного прекратилось?

— У меня весь кузов обит железом, не бойся! — ответил Куликов. — Кроме того, я научился теперь ими управлять, они у меня как шелковые! — Он достал маленькую флейточку, величиной не больше карандаша, и сунул ее в рот, ощеря желтые зубы.