— Говори, — разрешил правитель.

— От родов умерла Малуша. А на третий день умерла и новорождённая, дочка твоя — Потвора...

Князь прикрыл глаза и сидел, скорбный и сутулый.

— Бедная сестрёнка! — сморщился Добрыня. — Берегиня не сберегла... Ах, как горько! — и залился горькими слезами, уронив на руки светлую свою голову.

Болгария, лето 968 года

У царя Петра было превосходное настроение. Всё, что он задумал, складывалось отлично: Святослав ушёл на подмогу Киеву; установлен мир с кровожадным Никифором Фокой, более того — есть согласие женить малолетних византийских императоров — Константина с Василием — на болгарских царевнах, малолетних ныне Ирине и Кире; вместе с ними поедут учиться в Вуколеон юные царевичи — Роман и Борис; а любовница Петра — сдобная Мария, бывшая кормилица всех его детей, — от него беременна. Разве это не счастье? Правда, пять лет назад македонский боярин Никола, взбунтовавшись на западе Болгарии, отхватил себе половину территории царства. «Ничего, — думал Пётр, — скоро доберусь до наследников Николы — сыновей Давида, Моисея, Аарона и Самуила. Лишь бы только выбить Свенельда с северных земель, Доростол очистить с Переяславцем. Вновь Болгария заблещет могуществом — от великой Германской империи на западе и до Чёрного моря на востоке, от мадьярских земель на севере и до византийских на юге! Нам чужого не надо, я не претендую на бывшие наши владения на Волге — там, где жили предки и откуда затем пришли на Балканы; но Дунай от Янтры до устья — мой! Возвращу, как бы трудно ни было!»

Он, призвав писца, начал диктовать послание византийскому правителю по-гречески...

Тут необходимо одно пояснение. Дело в том, что в те времена термин «Византия» не употреблялся. Жители Восточной Римской империи с центром в Константинополе (ныне — Стамбул) величали себя потомками римлян, или ромеями. А свою страну, соответственно, Романией. Но поскольку обитали в ней преимущественно греки, то язык их «ромейский» был ничем иным, как изысканным диалектом греческого. (До Константинополя древнегреческий город на Босфоре назывался Византий. И отсюда произошло наименование этой страны — в поздней, современной научной литературе).

Словом, Пётр сочинил такое письмо:

«Василевсу Романии, предводителю ромейского народа, венценосному сокрушителю сарацин Никифору Фоке из рода Гургенов — года 6476 от Сотворения мира, месяца августа, третьего дня.

Ваша царственность! Шлёт Вам братские объятия царь болгарский Пётр, сын Симеона. Да хранит Господь Бог Вас, и Ваше семейство, и ромейский народ!

Мы весьма довольны миссией Вашего вельможного брата, куропалата Льва Фоки: наконец-то недоразумениям между нами положен предел, и оба наших народа в прочном союзе смогут приумножить общее могущество на Балканах, и в Европе, и в Азии! Благодарны Вам за честь, оказанную моим детям. Цесаревичи Борис и Роман вместе с цесаревнами Кирой и Ириной смогут прибыть в Константинополь по весне будущего года. Да благословит Небо предстоящий их брачный союз с императорами Василием и Константином!

Что касается союза военного, то, Никифор, прошу Вашу царственность не откладывать надолго подкрепление болгарскому войску, о котором было говорено со Львом. И хотя Святослав со своей дружиной поспешил на выручку осаждённому печенегами Киеву, всё равно оставшийся Свенельд очень нам опасен. Воевода Вовк продолжает разорительные набеги на болгарские города и сёла. С ними в Переяславце — изменник Калокир, голова которого слишком засиделась на его плечах. Надо предпринять совместную кампанию в отсутствие Святослава. Лучше этой осенью. В крайнем случае — ранней весной будущего года.

Жду вестей от Вашей царственности.

Здравие императорам Константину и Василию, сёстрам их порфирородным Анне и Феофано-младшей! Процветание Вам, Никифор Фока, и императрице Феофано!

Бог Вам в помощь!»

Не успел он закончить, как в палаты царя забежала прислужница с женской половины и закланялась, и заголосила:

— Батюшка, ваше величество, радость-то какая: разрешилась от бремени славная Мария, добрая кормилица царских детушек!

Пётр, по привычке, в волнении взялся за бороду:

— Кто? Родился-то кто?

— Девочка, ваше величество. Да такая белая, милая, пригожая — чисто вылитое ваше величество!

— Цыц, дурёха! Не болтай языком то, о чём болтать не положено. Передай Марии — я сейчас зайду, посмотрю на крошечку и благословлю её в этот мир.

Царь прошёлся к окну и обратно, встал на колени, поклонился иконе Божьей Матери и перекрестил себя.

— Назову её Софьей, — сказал. — В знак того, что верну под свою корону славный город Средец с церковью Святой Софии!..

Он не знал — да и знать не мог, что родившейся дочке уготована удивительная судьба — и не здесь, на Балканах, а на Руси...

Поднепровские степи, лето 968 года

Святослав сделал ставку на мобильную конницу: брать с собой пехоту в ладьях было нерасчётливо. Двадцать тысяч кавалеристов и кибитки в обозе — вот и весь, как сказали бы теперь, экспедиционный корпус. Он смотрелся в степи красиво: стройные могучие скакуны — все с мундштучными удилами, неподкованные, горячие, в лёгкой сбруе и с прямыми сёдлами. Сзади седел — притороченные доспехи... (Современные художники любят изображать древнерусское войско в походе — в островерхих шлемах и кольчугах, со щитами и копьями. Это всё фантазии: и пехота, и конница надевали доспехи только перед боем. Путешествовать в таком облачении было жарко, неудобно и тяжело.) На древках у конников развевались стяги — красные и белые, золотые; красный трезубец на белом фоне — гербовый знак киевских князей. Ветер надувал лёгкие полотняные и шёлковые одежды, развевал гривы лошадей, волосы у воинов. Сзади скакали запасные лошади, ехали кибитки обоза — с фуражом, доспехами, продовольствием, перевязочными материалами, лекарствами...

Тут же двигалась кибитка с гречанкой, рядом с возчиком скакал Милонег. Он смотрел на степной пейзаж, тянущийся мимо, ковыли, вспархивающих дроф, крупы лошадей, скачущих впереди, на колёса кибиток и думал: «Вот прогоним поганых, попрошусь обратно в Переяславец. Я не выдержу долго в Киеве. Видеть её женой Ярополка, представлять, как он может ею овладевать... Угораздило же меня присохнуть!» А потом шептал заклинания-остуды традиционные: «Встану я, сын Перунов, в чистом поле, да на запад хребтом, да к востоку лицом, помолюсь и поклонюсь Берегине с Ладой — пусть они сошлют с небес птицу-орла. Пусть садится орёл на ретивое сердце, вынимает печаль-кручинушку, тоску великую, полетит птица-орёл на океан-море, да садится на белый камень, да кидает там печаль-кручинушку, тоску великую. Как этому камню на сей земле не бывать,