class="p1">– Хорошо, что вы пришли. Возможно, вам повезет больше, чем мне, – сказала она, закрывая за девушками дверь.

Изола сидела у окна, глядя на Лес с отсутствующим видом. Леэло не нужно было спрашивать, чтобы понять, что она думала о Питере.

– Мы идем посмотреть на ягнят, Изола, – ласково начала она. – И подумали, что ты, возможно, захочешь к нам присоединиться. Свежий воздух может помочь.

Изола отвела стеклянные глаза от окна и посмотрела вверх на Леэло.

– Сомневаюсь.

– Ну, тогда помогут ягнята. Невозможно не улыбнуться, глядя, как они резвятся в первый раз.

На долгий миг Леэло поверила, что Изола откажется. Но потом девушка встала и кивнула:

– Хорошо.

Пока они шли к пастбищу, где паслись овцы, Леэло вдыхала ароматы весны: изрытой червями почвы, молодой травы, нагретых солнцем камней и влажного мха. В тени земля была рыхлой от весенних дождей, но тропа оставалась сухой. На каждой поляне росли цветы: ландыши, нарциссы и гиацинты. Леэло сменила лосины и тунику Стража на одно из весенних платьев, сшитых мамой. Чтобы отогнать затяжной холод, сегодня она надела свой любимый свитер – мягкий кардиган в яркую полоску.

На лугу было пять овцематок, кормящих ягнят, все с кремовой шерстью и шишковатыми коленями. Овца с двойняшками была самой послушной. Тейт был уже у забора, пытаясь соблазнить ее пучком травы. Она нетерпеливо пробиралась вперед, малыши спотыкались, пытаясь одновременно ходить и сосать молоко – навык, которым они еще не овладели.

– Она такая хорошая мама, – заметил Тейт, поглаживая овцу по мохнатой голове.

Сейдж оттолкнула его с дороги.

– Такова ее природа.

Тейт и Леэло переглянулись: они-то знали, что не все матери такие добрые и любящие и не каждой женщине материнство в радость так, как их маме. «Может, у овец по-другому», – подумала Леэло.

– Как их зовут? – спросила Изола, подняв голову и взглянув на малышей.

Сейдж закатила глаза.

– Зовут? Они не домашние питомцы, знаешь ли. Мы держим овец для разведения и шерсти, а баранов, скорее всего, рано или поздно съедим. Ты ведь не даешь имя своему ужину.

Леэло хмуро посмотрела на Сейдж. Изола заинтересовалась хоть чем-то, а сестра изо всех старалась ее подавить.

– Думаю, мы должны назвать Флиси вон того, – предложил Тейт, указывая на новорожденного барана.

Леэло улыбнулась, увидев, что в глазах Изолы появился едва заметный блеск.

– А что насчет второго? – спросила Изола у Тейта.

Он подумал секунду.

– Виси.

– Это даже не имена, – фыркнула Сейдж.

Тейт не обратил на нее внимания и сорвал немного травы для мамы овцы.

– А тебя я назову Клевер.

Леэло казалось, что ее сердце выпрыгнет из груди от любви к маленькому брату, и тот прилив надежды, который она почувствовала ранее, исчез. Тейт был слишком хорошим для внешнего мира, слишком невинным. Ему придется уйти далеко. Достаточно далеко, где люди ничего не знают об Эндле и ее обитателях. А значит, что, скорее всего, он будет слишком далеко, чтобы вернуться зимой.

Дверь сарая распахнулась, с грохотом ударившись о стену, напугав ягнят. На пороге стояла Китти, ее лицо исказилось в хмурой гримасе.

Леэло попыталась спрятать Тейта за спиной и бросила беспокойный взгляд на Изолу. Но злость Китти была направлена на кого-то другого. Она пронеслась мимо них в сторону дома.

– В чем дело, мама? – спросила Сейдж, поспешив за ней.

– Одна из овец не кормит ягненка, – бросила та через плечо. – Придется нести бутылку.

– Я могу это сделать, – вызвался Тейт, но Китти бросила на него уничтожающий взгляд и исчезла в доме.

– Все хорошо, – подбодрила его Леэло. – Давай лучше посмотрим головастиков в ручье.

– Ошибаешься, – хрипло сказал он, сбрасывая руку Леэло. – Она на самом деле меня ненавидит. И избавилась бы от меня лично, если бы могла.

В тот вечер Китти набросила веревку на шею овце и повела в Лес. Фиона настояла на том, чтобы побыть дома с Тейтом, несмотря на все возражения сестры. Леэло хотелось бы остаться с ними и уютно устроиться у огня, вместо того чтобы идти через Лес на бойню.

– Попытайся, по крайней мере, не выглядеть несчастной, – сказала Сейдж, пока островитяне собирались в сосновой роще. Леэло не возвращалась сюда после того жертвоприношения для магии Тейта. Ей никогда не нравилось это место. А как иначе, когда оно хранило воспоминания стольких страданий? Каждая семья стояла у своего дерева с жертвой, пестрое сборище животных, начиная от цыплят и заканчивая мычащим теленком.

Когда они были детьми, Китти настояла, чтобы каждая из девочек сама принесла в жертву животное, чтобы в полной мере осознать свою ответственность как эндланцев. В итоге Леэло так и не смогла этого сделать, и Сейдж пришлось убить обоих зайцев.

Позже той ночью Леэло плакала в кровати, когда Сейдж спросила, в чем дело.

– Тетя Китти сказала, что я слишком мягкая для этого мира, что всегда найдется способ разбить мое сердце, – сквозь слезы ответила Леэло. – Думаешь, она права?

– Конечно нет, – убеждала Сейдж. – Просто мама не знает тебя так, как знаю я.

Но даже сейчас некая часть Леэло знала, что Китти была права. Один из членов совета начал убийственную песню, и один за другим глава каждой семьи провел ножом по горлу жертвы. Испуганное блеяние и мычание разорвали ночь, и Леэло подавила рвотный позыв, когда железный привкус крови наполнил воздух, скапливаясь у основания каждого дерева, прежде чем исчезнуть в почве. И снова ей показалось, что она слышит шелест ветра в самых высоких ветвях, словно образ человека, довольного своей едой, и содрогнулась, прежде чем взглянуть на Сейдж.

– Кого тетя Китти выбрала на этот раз? – спросила Леэло, наблюдая, как в бедном создании угасает жизнь.

Взгляд Сейдж был свирепым в свете ламп.

– Ту, которая не кормила малыша.

Леэло почувствовала, как желчь подступает к горлу.

– Почему?

– Она не заботится о собственном потомстве, – пояснила Сейдж. – Мне мало известно о материнстве, но даже я понимаю, как это неправильно.

Леэло сглотнула горечь во рту. Она не могла не думать о Фионе и Тейте. О том, как Китти осуждала отказавшуюся кормить овцу, но совершенно спокойно отсылала Тейта прочь, который и сам был невинный, словно ягненок.

Все животные уже умолкли, островитяне также хранили молчание. Когда они собирались уходить, Леэло бросила последний взгляд на овцу, ее мертвые глаза, казалось, смотрели прямо на нее. На краткий миг, почти как видение, Леэло увидела вместо животного свою собственную мать, лежащую там, на земле. Девушка не переставала дрожать всю дорогу домой.

Глава десятая

Ярен вытер рот, споткнувшись