Саша усмехнулась невесело и, кивнув, благодарно посмотрела на Захара. Он тоже улыбнулся и тепло шепнул:

- Да бросай ты всё к ляду, Сань! Я тебя прокормлю, пока ты себе чего получше не найдёшь. Вот завтра же и увольняйся.

Она тогда всю ночь не спала, пытаясь понять, что всё-таки происходит в странной её жизни. То Захар был изувером и садистом, то понимающим и чутким человеком, близким и хорошо изучившим её. От этого странного, противоречивого сочетания у неё голова шла кругом, и она совсем не знала, что делать. Но с работы на всякий случай решила не уходить, пока не найдёт что-то взамен.

Восьмого марта Захар подарил ей с самого утра маленький букетик мимозы, а потом уехал куда-то, сказав, что по делам. Вечером вернулся весёлый, довольный. Сел на кухне, ожидая, пока Александра накроет на стол и покормит его. Съев полную тарелку ленивых голубцов – а её стряпню он очень любил – благодушно откинулся на спинку стула, облизал пальцы – от этой его привычки Александру всегда мутило – поковырял зубочисткой во рту и вдруг сказал:

- Я от тебя ухожу.

Она, моя посуду, даже не сразу поняла, что он сказал, а когда осознала всё-таки, то медленно повернулась к нему и смогла спросить только:

- Ты это сейчас решил?

- Да какая разница? – моментально раздражившись, пожал он плечами.

- Мне интересно, когда ты мне предлагал работу оставить, знал ли ты уже о том, что бросишь меня. Да ещё вот так... в праздник.

Захар промолчал. Александра посмотрела на него внимательно и кивнула, горько скривив, сжав губы, чтобы удержать подступившие слёзы.

- Значит, знал. Как же ты так? Зачем ты так со мной? А если бы я потом работу не нашла?.. – она с интересом оглядела его с ног до головы. - На что бы мы с мамой жили? Как-то это… слишком, Захар. Ну, ведь даже в тебе должна быть хоть толика человека…

Он ничего не ответил, встал и вышел из кухни. Вскоре хлопнула входная дверь. А она осталась.

Саша рыдала всё у той же самой мойки, где застали её слова Захара, в компании Ангелины. Рыдала от обиды, громко, навзрыд, как плакала в последний раз лет в шесть, когда на даче у подружки соседские мальчишки стащили её любимого пластмассового пупса да ещё и, напихав внутрь песка, утопили в местном пруду.

- Сань, - страдальчески морщась, спрашивала Ангелина, - ну куда ж ты глядела? Что ж ты так? Ты же умница, красавица.

- Я не красавица!

- Ну, пусть не идеальная, Бог с тобой! Но очень, очень симпатичная!

- Ангел! Мне. Никто. Никогда. Не. Говорил. Что. Я. Красивая. Понимаешь?! Папа с мамой не считали нужным, наверное. Другие тоже. Тебя у меня тогда не было! А Захар… он сказал… И я поверила…

- Часто?

- Что часто?

- Часто говорил?

Саша вдруг совсем сдулась:

- Один раз…

- Что-о-о?! Бедная, бедная моя Санька! Всё понятно. Ты – недолюбленный ребёнок.

- Как ты сказала? Недолюбленный? Да нет… Меня любили,.. вроде бы…

- Точно тебе говорю – недолюбленный, недоласканный. Родители с утра до ночи на работе горбатились, приползали еле живые. Бабушек-дедушек у тебя не было. Приласкать ребёнка некому было. Вот тебе всё время и нужно, чтобы тебя хвалили, говорили, что ты хорошая, умная, красивая, добрая. Ты же и на работе из-за этого пашешь как проклятая и всем помогаешь всегда. Из-за гипертрофированной ответственности и доброго сердца, конечно. Но ещё и чтобы похвалили, увидели твою незаменимость. Ох, Санька, Санька моя. Бедная, хорошая, самая лучшая. Что ж мы раньше-то с тобой не встретились? Я бы тебя хвалила… И почему ты мне про Захара раньше не рассказывала? Ну, про то, что у вас всё плохо?

- Ангел, спасибо тебе. Стыдно мне было рассказывать… А ты во всём ты права, конечно. Неужели в этом-то всё и дело?

- Точно тебе говорю! В этом. У меня есть ещё одна близкая знакомая, с такими же проблемами. Оля Ясенева. Я про неё тебе рассказывала…

Саша кивнула. Историю Ясеневых она помнила (*).

- Родители ей в детстве любви не дали, так она из-за этого столько наворотила. Хорошо, они с Серёжей во время очухались. Вот и тебе пора в себя прийти. Надо уже себя начинать любить! Самой себя! Не от других эту самую любовь ждать. А просто понять, что ты чудесная, самая лучшая. Слышишь меня?! Я тебе больше киснуть не дам! Ты должна себе внушить, что ты лучше всех!

- Что-то мне это напоминает… «Самую обаятельную и привлекательную», что ли?

Они помолчали, глядя друг на друга, и вдруг захохотали, сначала истерично, на грани слёз, но потом всё веселее и радостнее.

- Будем жить, Санька! Будем жить!

- А теперь «В бой идут одни старики»!

- Ляксандра, не нервируй меня!

- А теперь «Подкидыш»!

- Молилась ли ты на ночь, Александра?

- А теперь «Отелло»!

- Уймись, Катунина!

- Ой, точно! Начну с того, что верну свою родную фамилию! И больше никогда её менять не буду.

- Не зарекайся! Я собираюсь тебя выдать замуж. И теперь удачно! А я просто так никогда и ничего не обещаю. Помяни моё слово! У меня и парень на примете есть. Золото, а не парень! Александром зовут. Он школьный друг моего Валдайцева.

- Ангел, я тебя прошу! Мне никто не нужен. Совсем никто! Не хочу я замуж, и детей не хочу. Сил моих больше ни на кого нет.

- Так, понятно. Слушать этот бред я больше не намерена, буду действовать! - Ангелина встала, полная решимости помочь подруге.

Но, разумеется, как это часто бывает, всё получилось совсем не так, как планировалось.

(*) - история Ольги и Сергея Ясеневых рассказывается в книге "А я смогу..."

И началась у Александра совсем другая жизнь – без жены, но зато с ребёнком – которая неожиданно оказалась не такой уж плохой. Он даже удивлялся сначала. Казалось бы, чего ж хорошего может быть в существовании много работающего отца-одиночки с маленьким сыном? А поди ж ты! И Артёмка растёт и радует, и на работе всё неплохо, и Акулина Сергеевна, сестра-близняшка Антонины, перебралась к ним и оказалась замечательной тёткой.

Когда она только приехала, Александр немного волновался. Ну, не любил он посторонних людей в доме. В гости – пожалуйста. Но ненадолго и только в гости. А тут ведь чуть ли не навсегда, да ещё и с почти неограниченными правами няни и домоправительницы. Ему накануне её приезда даже сон приснился, кошмарно-мультипликационный. Про фрекен Бок и Малыша, который в отсутствие родителей и Карлсона вынужден в одиночку справляться с ужасной особой с явными садистскими наклонностями.

Но Акулина Сергеевна вошла следом за сестрой, улыбнулась и, увидев Артёма на руках у отца, расцвела такой искренней, такой тёплой улыбкой, что Александру сразу стало легче дышать. А уж когда она, бросив свой чемодан у порога и спешно разувшись, побежала мыть руки, прежде чем потутушкать Артёмку, аккуратист Александр и вовсе успокоился, решив, что они непременно поладят.