Они проплыли рабочим отсеком, над пультом первого поста и очутились в коротком переходном отсеке. Со всех сторон в нём были иллюминаторы. Отыскав Землю, Сергей поманил Жана и Софи. В круглом окне иллюминатора поворачивалась под ними Земля, медленно, как проплывают над головой облака, когда лежишь на земле, неотвратимо и солидно. Софи пришло прежде всего в голову вычитанное в воспоминаниях космонавтов: «полет – катание по облакам».

Облака, облака, в разрывах Земля. Реже Земля без облаков. Жану она показалась неумело раскрашенной акварелью. Бросалось в глаза, что поверхность Земли будто мыли и тёрли щеткой и оставили много следов. Здесь прошлась, вероятно, тёрка ледника. Ой, как вытерты северные районы. А эту поверхность скомкали. Словно скомканная копировальная бумажка со складками гор. А географией здесь и не пахло. Не могла Софи определиться при всем своём опыте разглядывания карт.

Пока пассажиры «Надежды» продолжали наблюдения и из переходного отсека доносились их ахи да охи, Сергей принялся за срочные работы, которые не мог отложить. Нужно было проверить герметичность буферной полости. Поднять давление в «Кванте» и поставить его на выдержку. Затем вынести в «Квант» всё ненужное, сделав его кладовой. А что нужно и что не нужно? Трудно сказать. На станции поработало около полусотни человек, двадцать кораблей пришвартовывалось к её причалам. Они приходили полными с Земли и изменяли интерьер, наполняли отсеки комплекса. Последний «Прогресс» стал и толкачом, проработав до выработки топлива, и станция вознеслась так высоко. Но помимо этих задач каждый «Прогресс» в конце концов становился мусорщиком, в него складывали ненужное. А что ненужное? В их положении, пожалуй, всё – нужное, как у Робинзона Крузо, но в первую очередь – кабели.

За панелями – масса проводов: одиночные и собранные в жгуты, они напоминали серпантин. Их длина составляла десятки километров. Они ныряли в тело станции и появлялись в запанельной тесноте, мешая постигнуть законы электрической «кровеносной» системы комплекса, отыскать в ней возможный тромб и, устранив его, наладить кровоток.

Нужно посерьезней заняться вентиляцией: проложить воздуховоды, проверить газовый состав. Воздух в станции, как в нежилом помещении, был сырым и прохладным. Необходимо поднять температуру. Но сначала законсервировать «Квант».

Сам «Квант» был напоминанием о дальних временах, об отряде космонавтов, о ЦУПе, где он дежурил тогда оператором «Зари». «Квант» не состыковался тогда ни с первой, ни со второй попытки. Что-то мешало стягиванию и был сделан специальный выход, о результатах которого космонавты отвечали уклончиво: мол, что-то обнаружилось в стыковочном узле.

Потом в этом самом модуле Саша Александров штопал прохудившийся скафандр, и это казалось ирреальным, они ему сочувствовали, а Центр управления в эти дни напоминал гудящий улей, в котором одни работали, другие присутствовали, создавая атмосферу праздничного завершения труда, и это с удовольствием вспоминалось теперь.

События несли Софи, как воды строптивой речки весной во время походов. И некогда оглянуться, понять, повлиять на события – тебя несёт. Всего лишь за несколько часов из практичной женщины, удачливой учительницы, звезды предстоящего телешоу, национальной невесты на выданье она превратилась в узницу орбиты. Огромная, равнодушная планета катилась мимо, и даже следов людей не было на ней, дорог, городов, примет цивилизации, а был несоизмеримо огромный небесный шар, который будучи заселён, не изменился ничуть и выглядел так со стороны, словно все погибли, и жизнь сохранилась лишь в их металлической капсуле-острове, болтающейся рядом с Землёй.

Они оказались будто бы в металлической, выброшенной за пределы Земли мастерской, и Софи, уподобившись рыбе, плавала по модулям, не чувствуя ног. Появись вместо них у неё хвост, и в этом тоже не было бы ничего необыкновенного. Она плавала, обходясь легкими прикосновениями и так, чтобы что-нибудь при этом не задеть, непрерывно вслушиваясь: однотонно ли шумят вентиляторы? Незнакомый звук её настораживал, а грохот у вентилятора испугал чуть ли не до обморока. Оказалось, что это билась о него приплывшая крышка контейнера.

Софи чувствовала себя словно в походе исключительной сложности с двумя детьми. Русские – дети независимо от возраста. Молчаливые и эмоциональные, не обладающие запасом терпения и работоспособности, с беззащитным характером, незащищенные обществом.

Как неправы упрекающие русских в нерациональности. Русские рациональны по большому счету. Но в отличие от большинства они не ищут личную выгоду и живут часто хуже, чем этого заслуживают, скромны, незаметны и бескорыстны. Нет, они вовсе не дураки. Они живут особой моралью, как святые, а потому требовательны к окружающим.

Скрывать русскому – сущее мучение. И Софи видела, что Сергей мучился. Опыт ей подсказывал: не спеши, не суетись, всё встанет на свои места. Да, есть пикантность в теперешнем положении: мужчина и женщина в цветущем возрасте, в расцвете духовных и физических сил оказались где-то за барьером человеческого, в особой ситуации, в которой тянет опереться и прильнуть.

А Жан? У него переходный опасный возраст. Подросток-бесёнок в 13 лет. В работе учительницы старших классов – нередки юношеские привязанности, однако подобное встречается и среди малышей. Подростки же – сущий порох в этом возрасте, и нужно следить за собой.

Жан был горд тем, что задуманное осуществилось. Он повлиял на события. Называй это, как хочешь, гипнозом, телепатией, однако желаемое он внушил. И ещё ему замечательно повезло. Во всяком случае следует остановиться, чтобы не спугнуть удачу, и сделать вид, что ему абсолютно всё равно.

Теперь он как бы очутился в одном из своих снов. Он часто летал во сне, и в нём впервые ощутил незабываемость парения, когда скользишь, разглядывая все под собой. Получалось, что он будто бы застрял в одном из подобных снов без возможности проснуться. Он наловчился отталкиваться от люка первого поста и плыть через весь жилой отсек вдоль станции до люка ПрК[14]. И в этом длительном скольжении его чуть-чуть переворачивало по всем правилам эллипсоида Пуансо. Он понимал, что после трюков на беговой дорожке с этим новым аттракционом ему лучше не показываться. Но Сергей был занят чем-то в «Кванте», а Софи казалось напрочь прилипла к иллюминаторам ПхО[15].

Разное приходило Жану в голову. Будто это его возвращение. Словно и раньше он плавая жил, а, может, не он, а далёкий предок его. Должно быть, плавал он в воде. Так учили в кружке гидробиологии: человек – выходец из воды. Подтверждением этому кровь, составом та же морская вода.

А лягушкам лететь к планетам сам бог велел. Известна всем литературная «лягушка-путешественница». И полёт её – лишь дело техники. Технологию полёта предложит он. Замороженную лягушку в куске льда можно отправить хоть к звезде. Можно заморозить ее в ШК[16], где она вместе с водой перейдёт в стеклообразное состояние. Можно выбросить её с водой в вакуум, где вода, испаряясь, образует корочку льда, а внутри она будет медленно остывать, и лягушка готовиться к долгому путешествию, как к обычной земной зимовке. Лягушки созданы для космических путешествий и что с того, если оно будет продолжаться миллионы лет.