– Зал закрыт! – попыталась остановить его подслеповатая служительница, но Старыгин осторожно отодвинул ее и устремился к середине зала.

Двое рабочих тащили каменную статую к витрине, ремонт которой уже закончили, чтобы установить ее на прежнее место. Дмитрий Алексеевич машинально отметил, с каким трудом они несут каменного писца. Мария Антоновна, в своем неизменном синем костюме, стояла поодаль, наблюдая за работой.

– Подождите! – окликнул Старыгин рабочих. – Поставьте его!

Рабочие с готовностью подчинились, грохнув тяжеленную статую на каменный пол, и распрямились, вытирая пот.

– В чем дело, Дмитрий Алексеевич? – недовольно проговорила Мария Антоновна, повернувшись к Старыгину. – Мы и так опаздываем с открытием экспозиции! Михаил Борисович будет недоволен…

– Постойте, Мария Антоновна! – Старыгин взял хранительницу под локоть и подвел ее к писцу. – Что написано на его табличке?

– Не понимаю… – она удивленно взглянула на реставратора. – О чем вы говорите? И вообще, какое отношение вы имеете…

– На табличке, которую держит писец, что-то написано, так? – терпеливо произнес Старыгин. – Я думаю, что его вытащили из витрины, чтобы прочесть эту надпись! Поэтому хочу спросить у вас – что здесь написано?

– Ерунда какая! – пробормотала хранительница. – Ведь это – всего лишь статуя! То есть произведение искусства, а не содержательный текст! То, что написано на табличке, вряд ли имеет какой-то смысл… это просто художественный элемент декора…

– А вот злоумышленник так не считал! – воскликнул Старыгин. – Он не поленился вскрыть витрину, вытащил тяжеленную каменную статую, чтобы прочесть эту, как вы считаете, бессмысленную надпись… Мария Антоновна, дорогая, скажите, что там написано – и я больше не буду к вам приставать!

– Ну хорошо… – хранительница вздохнула и склонилась над статуей, заглядывая через плечо писцу, как Старыгин заглядывал через плечо пассажиру с газетой.

– Ну, во-первых, сразу могу сказать, что это раннее иероглифическое письмо.

– Что? – переспросил Старыгин. – Мария Антоновна, помилосердствуйте! Не забывайте, я – не специалист по Древнему Египту и ваши термины для меня – китайская грамота… извините, по китайской культуре я тоже не специалист!

– Ну, если хотите, чтобы я вам что-то объяснила, – не перебивайте меня! – строго проговорила хранительница. – Египетская письменность в своем развитии прошла три основных этапа: на раннем, примерно за полторы тысячи лет до начала нашей эры, использовалось традиционное иероглифическое письмо, позднее, начиная примерно с тысяча трехсотого года…

– До нашей эры? – уточнил Старыгин.

– Разумеется! – Мария Антоновна строго взглянула на него. – Приблизительно с тысяча трехсотого года применялось так называемое иератическое письмо. Прежние иероглифы значительно изменились, в них очень трудно узнать характерные рисунки жителей Древнего царства. И, наконец, в четырехсотые годы до нашей эры на смену иератическому письму пришло письмо демотическое, знаки которого гораздо больше похожи на привычные нам буквы… в общем, эта лекция вряд ли принесет вам большую пользу, но я еще раз повторяю, что надпись на табличке сделана древними иероглифами, что вполне соответствует датировке этой статуи.

– Но все же, скажите мне, что именно здесь написано? – взмолился Старыгин.

– Уверяю вас, ничего особенно интересного! – ответила Мария Антоновна, вглядываясь в линии, высеченные на табличке. – Это просто несколько цифр!

– Цифр? – разочарованно переспросил Старыгин.

– Именно! – подтвердила хранительница. – А вы чего ждали? Что здесь будет начертано имя вашего злоумышленника? Или секрет превращения свинца в золото? Нет, дорогой мой! Ничего особенного, всего несколько цифр!

– Но почему именно цифры? – задумчиво произнес Дмитрий Алексеевич.

– Как раз это вполне объяснимо! – Мария Антоновна повернулась к нему. – Большая часть дошедших до нас египетских надписей – это всевозможные отчеты, сведения об урожае пшеницы и других культур, сообщения о количестве захваченных в битве пленных, о том, сколько каменных блоков отправлено на строительство пирамид или царских гробниц, сколько собрано налогов и таможенных пошлин, то есть цифры, цифры, цифры! Ну что – теперь вы удовлетворены и мы наконец можем заняться своей работой?

– Мария Антоновна! – не сдавался Старыгин. – Но все-таки, какие именно цифры здесь написаны?

– Минутку… – хранительница тяжело вздохнула и снова склонилась над статуей. Дмитрий Алексеевич достал блокнот, ручку и приготовился записывать.

– Один… восемь… шесть… четыре… – медленно диктовала Мария Антоновна. – Странно… семь… два… восемь… три… девять… пять… и снова четыре. Это все.

– А что вам показалось странным? – осведомился Старыгин, закрывая блокнот.

– Ну… как вам сказать? Это как-то нехарактерно для египетских записей. Ведь все цифры из записей такого рода, о которых я говорила – урожаи, налоги, количество товаров, – бывают обычно круглыми… то есть собрано двести тысяч мер зерна, отправлено на строительство сто пятьдесят тысяч каменных блоков, в крайнем случае – сто сорок пять тысяч. Никто не записывает такие вещи с точностью до одной штуки. Всегда немного округляют, просто для удобства подсчетов. А здесь – какое-то странное число, сколько там – восемнадцать миллиардов шестьсот сорок семь миллионов двести восемьдесят три тысячи девятьсот пятьдесят четыре и еще что-то… в общем, если хотите знать мое мнение, эти цифры не имеют ровным счетом никакого смысла, они нарисованы просто для красоты, как я вам и говорила!

– Но тогда почему это именно цифры, и только цифры, а не беспорядочный ряд разных иероглифов? – задумчиво протянул Дмитрий Алексеевич.

– Ну уж это вопрос не ко мне! – отмахнулась хранительница. – Хочу напомнить вам, что я – не детектив, а серьезный ученый! Да и вы тоже работаете не в милиции, а в музее! Так что давайте заниматься своим собственным делом!

– Хорошо, Мария Антоновна, но только один последний вопрос! – взмолился Старыгин.

– Ну что еще?

– Вот этот значок, – он снова раскрыл свой блокнот и показал ей значок, аккуратно срисованный с задней стороны французской картины – эллипс и палочка, фигура, похожая на сильно вытянутый к виску глаз, – вам ничего не говорит?

– Отчего же? – Мария Антоновна уверенно кивнула. – Это тоже значок раннего иероглифического письма, тхе, иначе называемый «око фараона»… а откуда у вас такой интерес к египетским иероглифам?

– Око фараона! – повторил Старыгин. – Вот оно что! Большое спасибо, Мария Антоновна! Вы мне очень помогли!

– Ну что – теперь мы можем заниматься своей работой? – язвительно осведомилась хранительница.

– Да, конечно… – пробормотал Старыгин, не расслышав иронии в ее словах и направляясь к выходу из зала.

– Весьма признательна! – насмешливо бросила ему вслед Мария Антоновна и повернулась к рабочим: