пойдем. Вот… — он кладет на стол белый прямоугольник картона: — моя визитная карточка. Вы можете звонить в любое время. А мы вас заранее известим, когда придет время.

— Какое время… — пытаюсь спросить я, но Косум перебивает меня и делает страшные глаза «заткнись!». Я затыкаюсь и слушаю, как она уговаривает «дорогих гостей» остаться на чашку виски, да и мясо на кухне вот-вот готово будет. Худощавый отнекивается, у него дела, у него семья, он бы с удовольствием, для него честь и все такое. И вообще, как поместье в порядок приведут, так там чаю и попьем, все вместе, впереди много событий, а Кента-сама устал и ему охрана нужна… Косум в ответ мотала головой, уверяла что приставит ко мне своих лучших сукебан и что сейчас ситуация деликатная и политическая, что наличие вооруженных телохранителей семьи рядом со мной — может баланс сил сместить. Худощавый соглашался, но настаивал, дескать как так, непорядок, коронация только через две недели, а сейчас как? Из уважения к оябуну Куме, который жизнь за нас всех отдал, кем мы будем, если Кенту-сама не убережем?

— Михо! — в ответ кричит Косум и дверь распахивается, за ней стоит моя сегодняшняя сукебан в своей плиссированной юбке и с бейсбольной битой в руке.

— Михо — говорит Косум и достает откуда-то колоду карт. Извлекает пикового туза и показывает его девушке. Михо — прищуривает глаза и отставляет свою биту в сторону. Заводит руки за голову, к своей высокой прическе и остается так, словно статуэтка, замершая на кофейном столике. Эдакая скульптурная композиция «Девушка-сукебан поправляет прическу». Косум двумя пальцами подбрасывает карту в воздух и … Михо резко выпрямляет свою руку, что-то свистит в воздухе, и карта исчезает. Я ищу ее глазами… вот она где. На стене. Пробита прямо сквозь изображение пик в центре, пришпилена длинной и острой заколкой… или скорее — метательным снарядом? Прическа у Михо остается высокой, не разметалась по плечам, а значит в ней еще есть заколки — такие же длинные и смертоносные. Михо — улыбается. Едва-едва, краем, уголочком рта, но достаточно, чтобы мы все тут — прониклись.

— Если рядом с Кентой начнут твои дуболомы ходить, то это вопросы может вызвать. А вы сейчас и так по тонкому льду ходите. Следователи в городе столичные, не местные. Вызовет вопросы — начнут его дергать — говорит Косум: — а появление рядом с ним еще одной девушки никого не удивит. Кента и новые девчонки рядом — когда это было сенсацией? Никто и не заметит.

— У нас тоже есть девушки. Бао-тян, например — возражает худощавый, но по нему видно, что он сражен демонстрацией Михо и возражает только для проформы.

— Ай, видела я Бао-тян. — машет рукой Косум: — кто поверит, что Кента на нее запал? Она ж как мужик, даром что в юбке. А девчонки из «Медвежьего Круга» слишком известны. Дай угадаю, ты о близняшках подумал? Не вариант.

— Ну хорошо — вздыхает худощавый: — действительно, не время сейчас семье светиться. Но если вдруг понадобиться помощь…

— Обязательно обращусь — врет прямо в глаза Косум. Я ее знаю давно, когда она врет, она как будто внезапно очень честной и убедительной становится, даже глаза прозрачнее и спина выпрямляется. Нет, я вам не вру — словно говорит вся ее поза.

— Ну… — худощавый еще раз осматривает Косум с ног до головы. Видно, что он ей не сильно-то верит, но выхода у него нет. Тут как будто у нас два пласта общения сразу происходит. На поверхностном уровне Косум его уверяет что сразу с ним свяжется, буде неприятности какие, а он ей в ответ — верит. На глубинном она ему как будто говорит «сама справлюсь, а вы все равно с этим ничего сейчас сделать не можете», а он — руками в стороны разводит и такой «тут ты права, но мне это не нравится». Может тут еще есть какие пласты, ниже, глубже, но я не такой уж хороший японец, чтобы их все заметить. Практика нужна… и учитель хороший, а Косум сама немного бульдозер, у нее есть одно направление — вперед.

— Хорошо — вздыхает худощавый: — пусть так. За сохранность жизни и здоровья Кенты-сама, отвечать будешь перед семьей. Своей головой. — на этот раз даже японоведом не надо быть, чтобы понять — вот тут явная угроза. Не справишься — головы на плечах не сносить. Совсем как в сказках.

— Я прекрасно понимаю уровень ответственности — неожиданно серьезно и по делу говорит Косум. Не врет, не лукавит, глаза в глаза с Иссэем этим… что имеет в виду, то и говорит. Эх, приятно с ней общаться, она во все эти ваши дипломатические маневры не умеет, не любит и предпочитает в глаза высказать… за что и ценю.

— Тогда — я рассчитываю на вас, Косум-сан — кланяется худощавый и встает: — ваше сотрудничество не будет забыто. Семья … умеет быть благодарной.

— Да уж — ворчит в ответ Косум: — я помню. Что, и чаю не попьете?

— Некогда нам. Дел полно — отзывается худощавый: — но спасибо за гостеприимство. Очень приятно познакомиться наконец лично, Кента-сама. Для меня — честь. Вы были просто великолепны в тот день. Жаль, что не удалось спасти Куму-сама, но вы с лихвой отомстили предателям. Позвольте сказать, что мы все будем голосовать за вашу кандидатуру. А… пока вы будете входить в курсе дела — я могу помочь вам во всех ваших начинаниях… — он еще раз глубоко кланяется и уходит.

— Ээ… взаимно — говорю я вслед.

— Михо! Проводи гостей! — бросает Косум и улыбающаяся краем рта Михо — отправляется вслед за троицей. Я потираю лицо ладонью и пока еще не понимаю. Этот вот тип, который худощавый, получается он видел меня в тот день. Видел и не таит зла, одобряет даже. Это что же, я тогда Темного выпустил, а он подрал сторонников мятежа? Тех, кто против Кумы поднялся? Случайность, но как мне повезло. Не жить бы мне в этом городе, накосячил я с Темным, наворотил дел, но Бог любит пехоту и на тебе — получается я уже не убийца со стороны, а сторонник Кумы, который помогал мятеж подавить. Вроде как мы с ними на одной стороне… это здорово, это хорошо. Плохо, что все-таки опознали меня… а сплетни в этой среде разносятся как вирус гриппа, так что к этому моменту всякая собака в Сейтеки уже знает, что некто Кента лолялистам Кумы помог.