Когда Луизу впервые пригласили на одно из таких сборищ, это был дом Фелисии Френч. Миссис Френч была сочинительницей исторических романов. Ей было за сорок. Острые черты лица, светлые локоны. Когда Карло подъехали к старинному фермерскому дому, по подъездной дорожке прошествовал павлин и принялся что-то клевать около шин хозяйского «мерседеса».

Стены в доме были увешаны абстрактными картинами, на полу лежали восточные ковры. Мебель была старинная, коричневая, низкая. Фелисия Френч отличалась очень высоким ростом, у нее были острые локти и коленки. Она уселась на подлокотник кресла, в котором устроился Дерк, — тощая, будто кондор-дистрофик, и начала короткими, незавершенными фразами рассказывать о том, что в данный момент она трудится над романом об одном жестокосердном герцоге из восемнадцатого века, который прикалывал девственниц к стене шляпными булавками. По крайней мере, Луиза так поняла из объяснений Фелисии. Слушая скороговорку миссис Френч, Дерк тупо смотрел в окно и прихлебывал виски. Когда Фелисия наконец умолкла, чтобы перевести дух, Дерк пару минут молчал. Наконец он сказал:

— Похоже, та еще у вас работенка.

Миссис Френч рассмеялась — звонко, как девочка, а потом принялась расспрашивать Дерка о тонкостях качества мяса.

Муж миссис Френч, Билл, был тихий мужчина невысокого роста с блестящими каштановыми усами. Он писал новеллы. Пока его жена рассказывала Дерку о своем романе, он слушал Герберта Брима, знаменитого художника, и его приятное, доброе лицо отражало усиленный интерес. Мистер Брим, крепкий мужчина лет пятидесяти с небольшим, полный, с очень маленькими ногами, говорил очень громко.

— О да, — произнес он. — У меня сейчас выставка в Лондоне. А в Нью-Йорке на прошлой неделе закончилась. Отзывы потрясающие. Вы видели рецензию в «Тайме»?

— Нет, — извиняющимся тоном ответил мистер Френч. — Мы летом газеты просто глазами пробегаем. Исключительно для того, чтобы убедиться, что мы не начали где-нибудь очередную войну.

— Ну так я вам вот что скажу: на выставку приходил Эпштейн. О, это просто фантастика! Сам Эпштейн! — покачал головой мистер Френч.

— Он написал восхитительный отзыв, — сказала мрачноватая супруга Брима, Марта, сунув в рот кусочек копченой семги. Голос у нее был скрежещущий, с легким среднезападным акцентом. — Эпштейн сказал, что Герб становится иконой абстракционизма.

— О! — воскликнул мистер Френч. — Наверное, утомительно ждать такой рецензии? Это ведь как в очереди к стиральной машине, да?

Саркастичное высказывание мистера Френча пролетело мимо ушей Брима и шлепнулось, если можно так выразиться, к ногам Мелоди Симмс, молодой феминистки, чей провокационный роман под названием «Ты» в одно мгновение стал классикой и пятую неделю возглавлял список бестселлеров в «Таймс». Миссис Симмс сидела на обшарпанном кожаном диване. На ней был аккуратный черный бархатный брючный костюм. Потягивая мартини, она улыбнулась шутке мистера Френча. Ее не слишком густые каштановые волосы обрамляли маленькую головку, будто пух одуванчика. Она алчно посматривала по сторонам чуть выпученными серыми глазами. Луиза узнала миссис Симмс, она видела ее фотографию на обложке книги. Роман «Ты» ходил по рукам среди девочек в школе, где училась Луиза. Совсем как номер «Хастлера»[7]. Луиза сумела прочесть только несколько абзацев, заглядывая в книжку через плечо Бетси Лейп (а Бетси стащила книгу у своей старшей сестры Амелии). Насколько поняла Луиза, роман был о женщине, которая путешествует по свету в поисках анонимной любви. Ей нужны только незнакомцы. Она видит мужчину в поезде и расстегивает молнию у него на джинсах, даже не спрашивая, как его зовут. Луиза не могла поверить, что перед ней сидит сама Мелоди Симмс. От смущения она покраснела.

Мистер Брим продолжал:

— А в ноябре у меня выставка в Мюнхене, а в январе…

Он вопросительно взглянул на супругу.

— В Граце, — подсказала Марта с набитым ртом.

— Точно.

Одна из картин Брима висела прямо у него над головой. Он выгнул шею и на миг задержал на ней взгляд. Он смотрел так, словно впервые увидел ее. Это был большой холст, почти целиком бордовый, не считая нескольких мелких мазков цвета фуксии. Мазки были похожи на гуппи, плавающих в пустом бассейне для акул.

Почетным гостем в этот вечер был знаменитый русский писатель, который, как говорили, несколько лет просидел в тюрьме, но при этом выглядел так, словно его там совсем неплохо кормили. У него была очень длинная борода, к которой прилипли крошки паштета из куриной печенки. Его жена была поэтессой. Загадочные, черные, как угольки, глаза, сверкавшие из-под густой челки… Зубы, желтые от табака… Вид у нее был такой, словно она собиралась весь вечер проплакать, но это ей никак не удается.

Луиза время от времени поглядывала на мать — волновалась, хорошо ли ей в таком обществе. На матери был ярко-розовый костюм. К нему она собиралась надеть шляпку в тон, и Луиза была рада тому, что Пенни забыла шляпку в машине. Она понимала, что Пенни отчаянно волнуется, но при этом еще более отчаянно ждет похвалы. Пенни пискляво, с трудом выговаривала отрывочные слова и постоянно улыбалась. К ней направилась миссис Френч в бедуинском свадебном балахоне — длинная и костлявая. Похоже, оделась так, чтобы соответствовать своим восточным коврам. Луиза безотчетно приблизилась к матери, чувствуя ее волнение.

— Ваша керамика, — сказала миссис Френч, — такая забавная, такая невероятно эротичная! Знаете, мне хочется иметь как можно больше ваших произведений!

Пенни ахнула и издала сдавленный визгливый смешок. Луиза заметила, как миссис Френч бросила насмешливый взгляд в сторону Марты Брим. К Пенни и миссис Френч с бокалом белого вина на подносе подошла Брайна Дойл, соседка Пенни (ее муж учился в старших классах с Дерком). Пенни торопливо схватила бокал, смущенная тем, что за ней ухаживает подруга. Она просто не знала, куда деваться.

— Здравствуйте, миссис Дойл, — сказала Луиза.

— Привет, Луиза, — ответила ей миссис Дойл.

Пенни хлебнула вина и немного пролила на пиджак.

— Спасибо, спасибо, — выдохнула она.

Луиза удивленно уставилась на мать — обычно за ужином та пила только молоко. После нескольких глотков вина щеки Пенни слегка порозовели, плечи расслабились. Брайна Дойл, высокая рыхлотелая женщина, зашаркала прочь в лодочках без каблуков. Она бросила взгляд на конфетницу (один из шедевров Пенни), стоявшую на рояле. Конфетница была сделана в форме рта с маленькими жемчужными зубами. Луиза заметила, что Брайна округлила глаза.

Было восемь часов вечера. Выглянув в окно, Луиза увидела, что на лужайке собрались несколько обнаженных мужчин. Первым ее порывом было закрыть ладонью глаза матери.

— О, вот и они! — воскликнул Билл Френч.

Все гости собрались у большого окна, чтобы посмотреть, что происходит на лужайке. Голые мужчины взяли друг друга за руки и закружились в золотистом свете фонарей. Их лиловые тени плясали на траве. Один, оттолкнувшись от согнутой спины другого, взлетел в воздух и кувыркнулся. Казалось, он умеет летать. Мимо танцоров царственно прошагал павлин. Все рассмеялись.