— Какого д-дьявола… — прохрипел я и шевельнул рукой, чтобы оттолкнуть эту вонючую гадость. Было больно, но в пределах нормы. Бывало и похуже. В голове стоял звон, но и это неудивительно. Это уже третья контузия. Или четвертая? Не помню.

— Он очнулся.

Голос звучал глухо и слегка растянуто. Будто пробивался сквозь толстый слой ваты. Перед моими глазами мелькнуло расплывчатое пятно, а потом появилась женская ручка, и я умудрился навести резкость.

— Мистер, вы меня слышите? Сколько пальцев я вам показываю?

— Какая р-разница? — Я скорее догадался, о чем она меня спрашивает. — Главное, что вы не з-замужем. У вас к-кольца н-нет.

— Раз шутит — значит, жить будет, — забубнил мужской голос. — Давай его в госпиталь.

— Погодите, — я попытался подняться, но удержали, — со мной была женщина. Что с ней?!

— Не переживайте, она жива. У нее легкие травмы. Лежите спокойно!

— Ну если вы меня поцелуете — то, пожалуй, согласен прилечь.

— Размечтался — чтобы она тебя поцеловала! — захохотал мужской голос.

— Иди ты в задницу, приятель… — Звуки начали куда-то исчезать, и я опять отрубился.

Нас поместили в правом крыле орденского госпиталя. На следующее утро я проснулся и, надо заметить, неплохо себя чувствовал. По крайней мере, не выворачивало наизнанку, как это бывает после контузий. Даже голова не болела. Только гудела, как большой и слегка испорченный трансформатор. Чтобы не расслаблялся. Не успел подняться, как в палату вошла медицинская сестра. Весьма почтенного возраста. Она напомнила одну вредную старуху из моей прошлой жизни. Судя по ее снулому взгляду и костлявой фигуре, характер у нее склочный, а жизнь — унылая и серая. Могу поспорить, что у нее дома много цветов в горшках и несколько наглых кошек. И стопка любовных романов с цветными обложками, на которых изображены влюбленные парочки.

— Вы мистер Карим Шайя, не так ли? — Она выдавила дежурную улыбку. — Доброе утро!

— Утро добрым не бывает. — Я поморщился и обвел взглядом палату. — Где моя одежда?

— Господи Иисусе! О какой одежде вы говорите? — Медсестра недовольно поджала губы и скрестила руки на бюсте. Если быть точным — это она думала, что бюст находится именно там. На самом деле — его вообще не существовало.

— Я говорю о моей одежде, в которой меня привезли в эту богадельню.

— Вам нельзя вставать! Ни в коем случае!

— Мадам, я уже старый, и свой организм знаю гораздо лучше, чем ваши «клистирные трубки» с дипломами коновалов. — Кряхтя и ругаясь, поднялся и сел на краю койки. — Пойдите и принесите мою одежду. Или скажите, куда вы ее отправили, черт бы вас побрал.

— Вам надо сделать прописанные врачом инъекции.

— В задницу ваши инъекции! Где врач?

— Он сейчас придет и все вам расскажет. — Она поджала губы, намазанные помадой жутко ядовитого оттенка, повернулась и вышла.

— Вот дура… — Я посмотрел на распашонку, в которую меня одели, как новорожденного младенца, и выругался: — Хоть бы халат принесла, кошелка старая!

— Что здесь происходит? — Дверь распахнулась, и в палату стремительно вошел доктор в белоснежном халате. На его мощной, как у борца, шее болтался фонендоскоп.

— Ограбление века. Украли одежду и тапочки. Ну и пистолет в придачу. Все, что нажито непосильным трудом, все украли.

— Узнаю Карима Шайя. Ты не меняешься, старина. Такой же бузотер, как и прежде!

— Мы с вами знакомы? — Я зажмурил один глаз и посмотрел на доктора. — Ну да, конечно… И как я сразу не догадался, что это будешь ты.

— Заигрываешь с врачихой из мобильной бригады и пугаешь моих медсестер…

— Можно подумать, что я попросил ее раздеться и исполнить для меня стриптиз. Даже в мыслях такого не было.

Доктор долго меня щупал, заглядывал в глаза и вообще — делал вид, что работает. Я тоже не стал валять дурака и сделал вид, что ему поверил. Потом он сделал два шага назад и что-то прошептал.

— Не будь идиотом, Шарль! — сморщился я. — Ты же знаешь, что я ни черта не слышу.

— А утверждаешь, что все в порядке, — рассудительно заметил доктор.

— Мне нужна бутылка водки — и контузия пройдет сама собой. Можно без закуски. Если нет водки, то подойдет чистый медицинский спирт.

— Хороший способ. У русских лечиться научился?

— Нет, у одного рыжего британца. Офицера, мать его так, ее королевского величества.

— Он пьет спирт? — удивился доктор.

— Он пьет все, что горит.

— Может, это и помогло бы, но не здесь и не сейчас. В общем — слух вернется через пару дней.

— Я в курсе, когда он вернется. Меня больше интересует, когда вернется моя одежда.

— Еще не скоро. Полежишь недельку, проведем сеанс лечения. Седативные препаратики поколем, а я тебя понаблюдаю, — он хохотнул, — по старой памяти.

— Шарль, иди ты в задницу со своими препаратами и медсестрами! Где Маргарет О'Рейли?

— Не переживай, с ней все в порядке. Ведет себя так же, как и ты — раздражительна без меры и оглохла на одно ухо. Но у нее это первая контузия, а у тебя — какая? Если мне память не изменяет, то далеко не первая. С этим, mon cher ami,[6]шутки плохи. Никогда не знаешь, чем может обернуться…

— Я их что, считаю?! Одежда где?

— Карим…

— Шарль, не трахай мне мозги! Мне нужна одежда. И еще…

— Что?

— Когда меня приложило, у меня в руках была папка. Где она?

— Понятия не имею. Никакой папки при тебе не было.

— Вот дьявольщина!

— Надо спросить у ребят из мобильной бригады. Может, у них завалялась?

— Будь другом — спроси!

— Это так важно? — спросил Вернер и удивленно дернул бровью.

— Очень. Ты даже не представляешь себе, насколько важно.

— Ладно, лежи! Поищем твою папку.

— Мне надо поговорить с Маргарет.

— Извини, но нельзя. У нее был парень из Ордена. Выставил у дверей охрану, и посетителей к ней не пускают. Кстати, к тебе тоже.

— Вот дерьмо! Час от часу не легче…

— Этот парень обещал зайти немного позже, чтобы поговорить с тобой. Я сказал, что ты очнешься не раньше полудня.

— А сколько сейчас времени?

— У тебя есть два часа.

— Чтобы найти одежду и исчезнуть отсюда?

— Нет, чтобы придумать, что ты будешь говорить дознавателю.

— Все что угодно, но только не правду. — Я поморщился.