морской министр Григорович[71] не знал такого адмирала! И лишь только обращение к нему некой Апполинарией Федоровной Ушаковой в 1913 году, проживающей в Петербурге на Васильевском острове по 23-й улице, в доме № 18 побудило в обществе интерес к личности Федора Федоровича. Отправительницей его оказалась внучатая племянница забытого адмирала, и она писала: «Вынужденная крайне тяжелыми материальными обстоятельствами, я намерена в ближайшее время подать прошение о даровании мне пенсии… Приближающийся 100-летний юбилей со дня смерти деда вряд ли застанет меня в живых. Я обращаюсь к Вам с горячей просьбой, поддержите мое всеподданнейшее прошение и дайте мне, единственной из оставшихся в живых внучке адмирала, дожить свои дни безбедно, достойно памяти деда». Так вот в чем дело! Даме нужна была пенсия, а стране после Цусимы, нужны были герои, так как везде в Европе прославлялся адмирал Нельсон, а об Ушакове и знать не знали. И сколько таких прошений в год подавалось на имя морского министра от всех внучек адмиралов Екатерининской эпохи, Николаевской, а даме назначили пенсию в 500 рублей в год.

Но «Ушаковская внучка» вызвала интерес не только у министра, но и у высших офицеров морского генерального штаба. В своем прошении к Николаю II они считали желательным найти и восстановить могилу Ушакова, издать полную биографию и краткое жизнеописание, а значит, ничего этого не было! Кроме того, испрашивалось высочайшее повеление на сооружение в 1917 году памятника, приняв должные меры к ассигнованию необходимого кредита и объявив добровольную подписку по флоту, а также устроив всероссийскую подписку на памятник, давая тем самым обществу возможность почтить подвиги великого русского флотоводца, вот и экономическая составляющая данного мероприятия.

Получив согласие самого Николая II, морской министр добился утверждения особого комитета по увековечиванию памяти Ушакова в составе великого князя Кирилла Владимировича, вице-адмирала Сорновского, контр-адмирала Гейдена, генерал-майоров Кладо и Степанова, о чем сообщалось в приказе по флоту и Морскому ведомству № 65 от 10 февраля 1914 года. Вскоре были изданы циркуляр о порядке сбора денег по подписным листам и обращение комитета «ко всем, кому дорога слава и величие отечества» с просьбой внести лепту в благое дело. «Кронштадтский вестник», «Словянин», «Русский инвалид», «Северная пчела», «Русское судоходство» и другие газеты и журналы опубликовали это обращение, перечни библиографических материалов о жизнедеятельности Ушакова, воспоминания о нем ветеранов флота. 6 марта 1914 году на заседании самого Совета министров Российской империи слушалась записка морского министра И. К. Григоровича об увековечивании памяти адмирала. Присутствующий император Николай II дал своё согласие на проведение «по всей империи подписки». Сбор добровольных пожертвований по всей России начался, и колесо закрутилось.

В июне 1915 года в Тамбовскую губернию для поиска могилы Ушакова направляется группа особого комитета. Её председатель — действительный статский советник, делопроизводитель Главморхозуправления В. П. Ильинский вскоре представил Григоровичу фотоснимки и описание могилы адмирала. «Посвящает сей малый знак своей благодарности племянник, капитан-лейтенант Федор Иванович Ушаков. Наверху урна из черного мрамора; на ней хорошо позолоченные шар и крест…» Могилу идентифицировали по одному погону с орлами, правдоподобный портрет можно привести вот такой, с острова Корфу. Так, что все, что мы про него знаем и описываем по большей части сочинено сто десять лет назад, романовскими историками, для создания как очередной финансовой подписки на нужды флота — МММ, так и для показа, что не все и не всегда у нас на флоте было плохо, а только десять лет назад, но все исправлено, не сомневайтесь.

Портрет работы неизвестного художника, ноябрь 1798 — март 1799 годов, остров Корфу

Очередной всплеск к личности Федора Федоровича возник в годы Второй Мировой войны, когда черноморский флот отступил из Одессы, затем Севастополя, причем вывезя все 12-дюймовые снаряды, без которых знаменитые 35-я и 30-е батареи Севастополя оказались бесполезными, а на Кавказе где снаряды складированы открытым способом, они оказались бесполезны. Тогда тоже потребовался «герой», выпущен орден, снят фильм.

Но пора двинуться дальше, на основании той информации, которая имеется в распоряжении, просто критически ее оценивая.

8 июля от простуды скончался герой обеих русско-турецких войн, бригадир Алексиано Панагиотти, грек по национальности, который в сражениях 17–18 июня, как считали некоторые, «не будучи командиром, всем командовал». О всех своих чинах, званиях и наградах присвоенной императрицей он узнал только за день до смерти.

Екатерина II 28 июля восторженно писала Потемкину: «Действие флота Севастопольского меня много обрадовало: почти невероятно, с какою малою силою Бог помогает бить сильные Турецкие вооружения! Скажи, чем мне обрадовать Войновича? Кресты третьего класса к тебе уже посланы, не уделишь ли ему один, либо шпагу?» Так что героем за победу при Фидонисибыл все-таки Марко Войнович, хоть он и не поладил с Потемкиным, за свои крейсерские операции 1789 года, так как видимо, видел и состояние вновь построенных кораблей, и то, что офицеров для них пришлось собирать по одному, со всех береговых должностей флота.

Но в 1788 году, еще грек Кацонис героически себя проявил, на морях Средиземном и Эгейском. Решив обзавестись собственной базой, где можно складировать добычу и отдохнуть от набегов, греческий корсар остановил свой выбор на острове Кастелоризо[72]. Находившаяся там небольшая османская крепость Кастель-Россо не выдержала осады еще в войну 1768–1774 годов. Кастель-Россо была старой крепостью, построенной еще в XIV веке госпитальерами[73].Остров Кастелоризо был очень удобно расположен, и позволял держать под ударом корсаров, целую связку коммуникаций противника.

24 июня 1788 года флотилия Кацониса, в которой к тому времени было уже десять кораблей, подошла к крепости, но османский гарнизон успел приготовиться к обороне. Однако вид целой эскадры у себя под стенами поколебал их решимость стойко сражаться и вызвал у коменданта сомнения, так как он знал, что никого не пощадят. Функции посредника на переговорах о сдаче крепости взял на себя греческий митрополит. Итогом переговоров устраивающие обе стороны, стала почетная капитуляция. Гарнизон из 250 солдат и офицеров вместе с пятьюстами гражданскими, которым тоже сохранили жизни и носимое имущество, беспрепятственно эвакуировался в Малую Азию. Над Кастель-Россо был поднят Андреевский флаг, а значит, это была хоть и маленькая, но база русского флота! В крепости, кроме пригодившихся двух десятков орудий, остались еще и большие запасы провианта и пороха. Обретя базу для своих операций, Кацонис начал активную ловлю трофеев. Он нарушил неприятельское судоходство не только в Эгейском море, но и в прилегающих к нему водных районах.

В начале августа 1788 года, его флагманскому кораблю пришлось выдержатьсерьезный бой с противником. У острова Скарпанто[74]