Протиснувшись сквозь невероятно плотную толпу, подружка предстала перед ним с пылающими щеками и блестящим от испарины лбом.

– Миа!

Ансамбль начал свою заключительную композицию, и публика, рванув вперед, прижала ее к нему. В страхе, что она может оказаться под ногами у толпы, он инстинктивно обхватил ее за талию и, слившись с ней воедино, почувствовал сквозь влажную футболку исходящий от ее тела жар. Словно не замечая беснующейся в угаре толпы, Миа притянула лицо Финна к себе и чмокнула его в губы.

Потом толпа качнулась назад, и Миа выскользнула из его объятий. Развернувшись в сторону игравших музыкантов, она продолжила двигаться в такт музыке. Финн же стоял на месте, будто остолбенев, в то время как все вокруг продолжали танцевать.

В жизни каждого бывают некие ключевые моменты – своего рода поворотные пункты, которые меняют ход событий, и кажущиеся незначительными вещи способны полностью изменить судьбу. Таким стал для Финна этот поцелуй. Миа – девчонка, с которой он виделся изо дня в день, – вдруг стала для него загадкой. При любом общении с ней в школе на следующий день – когда он, держа пробирку, помогал ей воспользоваться магниевой лентой, когда они, сидя на лавке под платаном, ели сандвичи с ветчиной, когда по дороге домой в школьном автобусе слушали в единственных на двоих наушниках музыку – впервые испытанное вожделение напоминало о себе. Словно он, выпрыгнув из собственного тела, вошел в чье-то другое. Он был настолько обескуражен этой переменой, что решил прогулять последние два дня занятий, чтобы собраться с мыслями.

Едва начались летние школьные каникулы, Миа подкатила к его дому на велосипеде с палаткой, спальным мешком и бутылкой водки, на покупку которой она не без труда уговорила Кейти, и заявила, что они едут в поход в лес у подножия гор. Поскольку никакой вразумительной причины для отказа ему в голову не пришло, он, прихватив свой спальный мешок, последовал за ней.

Неожиданно разразившийся вечером ливень загнал их в палатку еще до сумерек. И пока они, попивая водку, играли в карты, Финн украдкой поглядывал на Миа и не переставал удивляться, как он до сих пор мог не замечать роскошную изумрудную зелень ее глаз. Как только дождь прекратился, они выбрались из палатки в темный, благоухающий земной свежестью лес. Они стояли среди мокрого вереска в промокших до колен джинсах. Они были пьяны, и их переполнял восторг. Той ночью луна в виде идеального серебряного диска выглядела настолько впечатляюще, что Финн ни с того ни с сего вдруг завыл, как волк. Миа, рассмеявшись, решила ему подвыть.

Все эти семьдесят два часа, с тех пор как Миа поцеловала Финна, он беспрестанно думал, каково будет поцеловать ее в ответ. По-настоящему.

– Миа, – начал он, неуверенно приблизившись к ней.

Она смотрела на него все с той же улыбкой. На ее лице не было макияжа, и при лунном свете ее кожа казалась сияющей.

– Боже, ты такая красивая! – невольно сказал он. Затем, дотронувшись рукой до ее щеки, подался вперед в стремлении поцеловать ее.

За мгновение до того, как их губы должны были соприкоснуться, Миа отпрянула.

– Финн! – Она рассмеялась и толкнула его в грудь. – Да что это на тебя нашло! Не пугай меня!

Согнувшись, Финн притворился, будто ему тоже смешно, хотя ощущение было такое, словно он только что получил под дых.

После этого они три недели не виделись, поскольку он с родителями уехал отдыхать на север Франции. Во время этой поездки Финн лишился девственности с семнадцатилетней девицей по имени Амбре, которая работала уборщицей в парке, где они расположились. Под рабочей одеждой она носила розовый лифчик и не надевала трусики. Во время перерыва в три часа дня она ежедневно приглашала Финна к себе в трейлер. И хотя эти встречи были ему приятны, они постепенно выявляли глубину его чувств к Миа. Он не просто мечтал прикоснуться к ней или поцеловать ее так, как он целовал Амбре, он скучал по ней. Ему, например, не хватало ее смеха. Он вспоминал, как она, на чем-то сосредоточившись, покусывает ноготь большого пальца, вспоминал непреклонность в ее голосе, когда она говорила ему: «Это я смогу». Он скучал по ее дружбе и не хотел вновь рисковать ею.

Когда он вернулся домой, их с Миа дружба продолжилась в своем обычном ключе, и та ночь в лесу никогда в их беседах не вспоминалась. Девичье, а позже женское многообразие охладило эту страсть, и Финн был благодарен Миа за то, что их отношения вернулись в свое прежнее русло. Однако когда сегодня на пляже Миа, раздевшись до белья, обнажила свое изящное гибкое тело, желание тихим звучанием напомнило о себе и вот уже несколько часов не покидало его.

Сознавая весь риск перерастания этого «тихого звучания» в более громкое, Финн осторожно высвободил свой локоть из-под ее руки и нехотя отодвинулся.

(Калифорния, март)

Кейти опустила бежевую пластиковую шторку иллюминатора, чтобы не смотреть. Ей вовсе не надо было видеть, что они летят над облаками, что они в тридцати тысячах футов над океаном и не падают на землю лишь благодаря белым крыльям «Боинга-747».

Когда Кейти впервые довелось оказаться в самолете, она с такой силой вцепилась в подлокотники, что у нее побелели костяшки пальцев. Миа сидела рядом с вытаращенными глазами, ее зрачки были расширены, – как сначала подумалось Кейти, от страха. Однако, увидев затем появившуюся на лице сестры широченную улыбку, она поняла, что это был восторг. Чего Кейти не могла понять, так это причин такого восхищения, в то время как у нее самой внутри царила паника. Страх этот не являлся результатом влияния кого-то из нервных взрослых или неких страшилок, рассказанных друзьями или по телевизору, – он жил где-то внутри нее. Ей тогда было всего девять. И авиаперелеты должны были бы восприниматься как приключение.

После того полета Кейти летала еще дважды. И каждый раз ее страх словно оживал и принимался шипеть на нее задолго до предполагаемого путешествия. Она пришла к выводу, что заглушить это шипение можно лишь избегая его. Когда в университете планировался лыжный поход, она присоединялась лишь в том случае, если группа ехала автобусом. Когда у мамы неожиданно появились лишние деньги и она предложила девочкам куда-нибудь съездить, Кейти заявила, что ей больше всего хотелось бы отправиться в морской круиз. Когда Эд захотел побывать в Барселоне, она убедила его добраться до Парижа по тоннелю под Ла-Маншем.

Сейчас, когда она теребила рукав своего кардигана, то закручивая его, то раскручивая, ее страх был вызван не тем, что у самолета может отказать двигатель или что пилот недостаточно опытен. У нее перехватывало в горле и сердце колотилось в груди из-за замкнутого пространства, маленького кресла с вмонтированными подлокотниками, двух соседних пассажиров – спавшего и читающего, – преграждавших ей путь к проходу, ремня безопасности, удерживавшего ее за бедра, и одиннадцатичасового перелета, который невозможно прервать. Так и будет она час за часом тихо пребывать в этой ловушке, совершенно неподвижно и ни на что не отвлекаясь, впервые с тех самых пор, как ей сообщили трагическое известие. Воспользовавшись моментом, ее мысли сфокусировались на том единственном слове, с которым она никак не хотела смириться: «самоубийство».