Шляпа Джейн сползла ей на один глаз.

— «Герцогиня Водопийца появилась на поле моды и бросила перчатку Белгрейв — событие, которое произвело в модном свете эффект в точности такой же, какой происходит в мире природы во время землетрясения…»

Джейн выхватила у дочери книгу и сдвинула шляпу с глаза.

— Между мной и герцогиней Девоншир нет и не было никакого соперничества. Мы ближайшие подруги! Как смеет этот негодяй писать такой клеветнический вздор?

— Не думаю, что кто-то узнает вас в этой герцогине, — сказала Шарлотта с весьма убедительным видом.

— Ты так считаешь? — спросила Джейн.

— Швырни это в огонь и выбрось из головы как неприличный вздор. А потом сходи в театр и высоко держи голову. А еще лучше — побывай на каком-нибудь приеме, — посоветовала Джорджина.

Тут Джейн действительно швырнула книгу в огонь, чем немало удивила Джорджину.

— Джорджи, укладывай вещи. Мы уезжаем.

— Но Сьюзен пригласила нас в Кимболтон, — возразила Шарлотта.

— Приемы, которые устраивают герцог и герцогиня Манчестер в Кимболтоне, слишком для тебя изысканны. Их гости пользуются неограниченной свободой высказываний и поступков, и там поощряются незаконные связи. Ты сможешь побывать там после того, как будешь представлена ко двору, но до этого пребывание в замке Кимболтон может просто испортить тебе репутацию.

Разочарованно вздохнув, Джорджина вынуждена была согласиться на требование матери.

— Я пойду наверх уложу вещи.

Герцогиня Гордон, одетая в модное платье из полосатого крепдешина, с волосами, украшенными драгоценными камнями и перьями, вышла из своей ареты в Хеймаркете. Следом за ней вышла Джорджина, одетая в простое платье в стиле ампир из белого газа поверх зеленого чехла и такого же цвета накидку. Ее темные локоны были высоко зачесаны и удерживались зеленой лентой.

Они вошли в Королевский театр. С высоко поднятой головой герцогиня Гордон прошла в свою личную ложу первого яруса, где и уселась вместе с дочерью.

— Вряд ли тебе понравится эта опера Моцарта, мама. «Милосердие Тита» — мрачный рассказ о женщине, которая замышляет убийство римского императора Тита.

— Я приехала сюда для того, чтобы меня видели, а не для того, чтобы наслаждаться оперой. Но все равно опера итальянская — я не пойму ни слова, как и большинство зрителей, поверь мне.

— Не думаю, что сегодня ты найдешь здесь много дам из общества. Чтобы выдержать это представление, нужно обладать стойкостью настоящих любителей оперы.

— Ну да, вон я вижу премьер-министра Питта. У него такой утонченный вкус.

Джейн подняла подбородок, лукаво улыбнулась и была крайне довольна, когда Уильям Питт любезно встал и поклонился ей.

Как только началась увертюра, в королевскую ложу вошли принц Уэльский и его верный друг Чарлз Джеймс Фокс. Их ложа находилась прямо напротив Гордонов.

— Ах как удачно, что я решила надеть сегодня перья цвета принца Уэльского. Ты не права, Джорджина. Мне необычайно нравится опера.

Через два дня Джон Расселл и трое его сыновей были готовы отправиться в Уоберн-Эбби в Бедфордшире.

Джон решил ехать в карете не потому, что жена патологически боялась, когда мальчики ездили верхом, но потому, что у брата на конюшне было много чистокровных лошадей.

Он услышал, как старшие мальчики спорят о том, кто сядет рядом с отцом, но когда Джонни просунул в руку отца свою ладошку и умоляюще посмотрел на него, Джон предоставил почетное место младшему сыну.

Когда они приехали в Уоберн, Джон направил лошадей на конюшню, и старшие сыновья помогли ему снять с кареты взятые с собой вещи.

Они не отошли еще и на дюжину ярдов от конюшни, когда во двор с грохотом въехала пара лошадей. Френсис Расселл и женщина, которая сопровождала его, натянули поводья, и лошади встали.

— Вот так сюрприз, Джон! А я только сегодня из Лондона.

Он спешился и бросил свои поводья спутнице.

Джон коротко кивнул ей:

— Миссис Хилл.

Это была одна из многочисленных любовниц брата, давно уже бывшая у него на содержании. Френсис не показывал ее обществу, но поселил ее в коттедже в Уоберн-парке. Это была страстная лошадница, с которой он не только с удовольствием проводил время в постели, но и охотился и ездил верхом по своим лесным угодьям.

Френсис поздоровался с племянниками и хлопнул по спине своего тезку.

— Ты недурно вырос с тех пор, как я видел тебя в последний раз. Пройдет немного времени, и ты уедешь в Кембридж, как полагается по традиции Расселлов, верно?

— Верно, сэр. Я в старшем классе в Вестминстер-скул.

— Ты, Уильям, тоже растешь как сорняк. — Он посмотрел на Джонни и хмуро сдвинул брови: — Сколько же тебе лет? Семь?

— Мне восемь лет, почти девять, сэр.

— Будем надеяться, что ты скоро тоже начнешь расти.

Джонни шагнул ближе к отцу.

— Зато он умен не по годам, — сказал Джон брату, — и просто рвется к учебе. Джонни очень любит читать.

Когда они вошли в Уоберн, их встретил мистер Берк, дворецкий, который велел прислуге взять вещи у гостей, приготовить для них комнаты и добавить еще блюд к обеду. Мистер Берк так хорошо прислуживал герцогу Бедфорду, что тому почти не приходилось отдавать приказания своей многочисленной прислуге.

Появился лакей, который принес закуски для вновь прибывших. Пирожки с мясом и фруктовые пирожные сопровождались элем для мужчин и цветочным чаем для мальчиков.

— Я думал, что найду тебя на Расселл-сквер. Что случилось?

— Лондон действует на Элизабет возбуждающе, поэтому я оставил ее в Дорсет-Филдс, как посоветовал врач.

— Это чему-нибудь помогло?

— На самом деле — нет. Врач подтвердил, что она страдает меланхолией, и сказал, что она склонна к чахотке.

— Вот оно что. Может быть, это и есть причина ее недомогания?

— С виду она просто ангел, но уверяю тебя, ангельского в ней нет ничего.

— Значит, ты не думаешь, что это чахотка? — спросил Френсис.

— Это опиум. Она пристрастилась к этой дряни!

— Значит, она страдает от уныния? Сожалею, Джон! Опиум съедает мозг.

— А что я могу сделать? Если я попрошу ее сестер приехать и провести с ней время, они узнают ее тайну. Ты единственный, с кем я могу быть откровенным. Мне пришлось нанять для нее сиделку на время, пока я буду в отъезде.

Френсис налил две рюмки бренди и протянул одну брату.

— Если дело зашло не очень далеко, единственное, что может помочь, — это воздержание. Ты сможешь следить за ней, пока находишься летом дома, но что будет, когда парламент начнет работу?