Брин погладил усы. Джулиана заметила, что он сделал это машинально. «Видимо, у него такая привычка», – решила она.

– Счастливый, мисс Монтгомери? Вообще-то да. А проблемы? У меня есть проблемы, мэм. – Он огляделся по сторонам, причем ничто не ускользнуло от его пытливого взгляда. – У каждого человека есть враги, мисс Монтгомери. И у меня тоже. Они мешают мне получить желаемое, и я чувствую себя несчастным до тех пор, пока не избавлюсь от них. Но после этого, – добавил он, снова улыбнувшись ей, – я опять становлюсь счастливым.

– Какого рода враги?

– Те, кто сожалеет, что у кого-то есть больше, чем у них, кто завидует более умным, могущественным и удачливым. Люди такого сорта создают массу проблем, они превращаются в естественных противников тех, кто преуспевает. Они вредители вроде саранчи или гнуса. Их надо истреблять. Но есть более страшный враг, мисс Монтгомери, – продолжил он, – он приносит больше боли и страданий, чем любой другой.

Брин пристально наблюдал за Джулианой, замечая малейшее изменение в выражении ее лица.

«Ладно, мистер Брин, подыграю тебе», – подумала девушка.

– И что же это за враг? – поинтересовалась она, внезапно осознав, что тети Катарины рядом нет. Та смешалась с толпой, не сказав ни слова. Джулиана оказалась наедине с Джоном Брином.

– Одиночество, – с готовностью ответил он, взял Джулиану под руку и, прежде чем она успела запротестовать, повел ее к стеклянным дверям, открывавшимся на террасу. – В этих краях, мисс Монтгомери, жизнь тяжела и сурова. И это сказывается на людях. Здесь, среди гор, предоставленный самому себе, мужчина остро ощущает свое одиночество. И обнаруживает, что ему не хватает женщины, которая всегда была бы рядом, которая стала бы ему другом и помощником. Которую бы он любил и которой бы дорожил.

Они стояли на террасе, вдали от толпы, от гула голосов и смеха. Джулиана прошла вперед и положила руку на перила, спиной чувствуя, что Брин следует за ней почти вплотную.

– Если ваш враг – одиночество, то в вашем случае, мистер Брин, его легко победить. – Она твердо посмотрела на него. – Уверена, десятки женщин Денвера были бы счастливы скрасить ваше унылое существование.

– Абсолютно верно, я мог бы иметь лучшую из них. Но, как вы сами заметили, я занимаю особое место в здешнем обществе. Человек моего положения не может связать себя с простой женщиной. Я должен выбрать ту – в жены, вы же понимаете, – которая будет ровней мне во всем: стильной, умной, сообразительной и, естественно, красивой.

Джулиана чувствовала, что он внимательно разглядывает ее. Когда на него упал свет луны, она увидела в его глазах возбужденный блеск.

– Знаете, Джулиана… – То, что он назвал ее по имени, и то, как он произнес ее имя, было равносильно физической ласке. – Нужно издать закон, запрещающий женщинам быть такими красивыми, как вы.

– Вы очень добры, мистер Брин.

– Добр? – Он коротко рассмеялся, когда она отступила на шаг, и придвинулся к ней. – Я вовсе не добр, Джулиана. Я честен. Уверен, вы прекрасно осознаете свое очарование. – Он сжал ее запястья – Джулиана не ожидала от него такой силы – и придвинулся к ней еще ближе. Она ощутила запах помады для волос и сигар, торчавших из кармана рубашки. К горлу подкатила тошнота. – Ведь в тот вечер в Сент-Луисе я видел, как преследуют вас мальчишки, выставляя себя на посмешище. Никогда не поверю, что вы не осознаете своей привлекательности.

– А вот вы, мистер Брин, кажется, прекрасно осознаете ее, – выдохнула Джулиана и попыталась вырваться, но тщетно. – Должна сказать, я не привыкла к таким авансам со стороны практически незнакомого мне человека. Поэтому я настаиваю на том, чтобы вы немедленно меня отпустили. Если мой дядя узнает…

– И что же он сделает? Вызовет меня на поединок в полдень? Высечет меня кнутом? Упакует вещи и уедет на Восток, не подписав контракта, ради которого приехал? – Брин закинул голову и расхохотался. – Джулиана, ваша наивность столь же восхитительна, сколь и ваша красота. Ах, вижу, я испугал вас. Да ладно, лапочка, не бойся. – К облегчению Джулианы, Брин внезапно отпустил ее и, сделав шаг назад, галантно поклонился. – Простите, что перешел границы, но вы так красивы… К тому же мне нравится, как начинают блестеть ваши глаза, когда вы считаете, что я позволяю себе дерзость. Обещаю, что буду держаться в рамках и действовать не торопясь. Надеюсь, за время вашего визита мы с вами хорошо узнаем друг друга.

– Вполне возможно, – бросила Джулиана, пройдя мимо него и направившись к дому. – Настолько хорошо, насколько два человека могут узнать друг друга за две недели. Дядя не задержится здесь надолго, что, по-моему, очень хорошо. Доброго вам вечера, мистер Брин!

Джулиана влетела в гостиную, как испуганный олень, уверенная в том, что он попытается преследовать ее. Однако Брин просто смотрел ей вслед, восхищенный тем, что она проявила характер. Когда за ней закрылись двери, он лениво достал из кармана сигару.

– Твой дядюшка, лапочка, будет сидеть в Денвере как привязанный, пока я не отпущу его, – пробормотал он и с удовольствием затянулся.

Джулиана Монтгомери этого еще не понимала. Она еще не ощутила и десятой доли его власти. Но она наверстает упущенное, и очень скоро. Ее нужно приручить, а для него нет более приятного занятия, чем упражнять силу своей воли. Он не сомневается в успехе. Наградой же станет красивейшая женщина по эту сторону океана. Она будет хозяйничать в его доме, растить его сына, пожинать плоды его трудов. А достиг он немалого, если учесть, что начал всего пятнадцать лет назад, не имея ничего, кроме лошади с седлом, хорошего образования и бездны обаяния. Что же касается кошелька, то он был пуст, как его душа. Сейчас же в его власти иметь все, в том числе и Джулиану Монтгомери.

Особенно Джулиану Монтгомери. Чем дольше Брин смотрел на нее, тем больше убеждался в том, что она должна стать его следующим приобретением. И никому – ни ее алчному дяде, ни этому ковбою-выскочке Джилу Киди – он не посоветовал бы вставать у него на пути.

Брин выпустил облачко дыма и, улыбаясь, следил, как оно растворяется в ночи.

Джулиана, подобрав юбки, пронеслась через гостиную и бегом поднялась в свою комнату. Она принялась мысленно прокручивать разговор с Джоном Брином, и ее охватил леденящий душу страх.

Почему Брин ведет себя так нагло, так дерзко, с такой мерзкой самоуверенностью? Как будто его не волнует мнение окружающих, как будто он получил от дяди Эдварда карт-бланш…

Но это невозможно! Или возможно?

Мучимая сомнениями, Джулиана скинула атласные бальные туфельки и села в кресло перед туалетным столиком. Она вынула из прически десять золотых шпилек, и восхитительные волосы водопадом рассыпались по спине. Не глядя на свое отражение в зеркале и не подозревая, что копна необузданных локонов придает ей особое очарование, она нервно покусывала нижнюю губу и обдумывала ситуацию.

Она знала, что дядя Эдвард безумно хочет подписать этот деловой контракт. Но имеет ли она представление о том, в чем заключается сделка? Джон Брин почти открыто заявил, что ищет жену, и намекнул, что она лучше всех подходит для этой роли. Неужели дядя Эдвард уже устроил ее брак с человеком, которого она почти не знает, с таким, как Джон Брин?