обычно, полуночными разговорами сестры с невидимыми людьми. Но в этот раз постель Розмари была пуста, на матрасе лежала лишь груда смятых простыней и скомканная подушка. Сейдж оглядывала темную спальню, ища, где прячется сестра, но бледного пятна ее лица нигде не было видно. И чем пристальнее Сейдж всматривалась, тем больше ей казалось, что все в комнате движется. Тени перемещались, меняли очертания, и Сейдж спрашивала себя: а что, если Розмари и впрямь говорит правду и мебель передвигается сама по себе? Затем она увидела сестру: та съежилась в углу, что-то бормоча и хихикая, прикрывая рот руками, словно когтистыми лапами.

— Что ты делаешь? — спросила Сейдж.

И вдруг Розмари начала кричать. Невероятно громкий скорбный вопль, исходящий словно от дикого зверя, повторялся снова и снова, стихал и опять гулко разносился в темноте.

— В чем дело? — спрашивала Сейдж. — Перестань вопить и скажи мне, в чем дело!

Розмари начала кричать еще громче.

Сейдж свернулась в тугой клубок, заткнула уши, но жуткий вой пробивался сквозь дрожащие пальцы. Она обещала сестре всегда защищать ее, но Розмари следовало слушаться и делать то, о чем ее просят. А та не слушалась, и Сейдж не понимала, от чего ей защищать сестру.

— Хватит, пожалуйста! — кричала она.

Затем дверь распахнулась. Вошла мать, включила верхний свет; ее лицо было искажено тенями, глаза лихорадочно обшаривали спальню.

— Что тут такое?

Следом ввалился Алан, без рубашки, с мутными глазами:

— Что за черт…

— Хватит! — голосила из угла Розмари. — Хватит! Хватит!

Увидев Розмари, мать подошла к ней, присела рядом, принялась ощупывать ее лицо, руки и ноги, ища ушибы или раны.

— Что случилось? В чем дело? — Через плечо она оглянулась на Сейдж: — Что случилось? Что ты натворила?

Сейдж замотала головой, все еще закрывая руками уши.

Внезапно Розмари смолкла, скривив лицо. Затем глаза и рот у нее распахнулись, и она начала задыхаться, хвататься за горло.

— Она не может дышать! — вскрикнула мать. — О господи. Алан, помоги же!

Растерянный отчим не знал, что делать, затем бросился в угол, где сидела Розмари, и опустился перед ней на колени.

— Тихо, тихо, — приговаривала мать, осторожно трогая лоб и руки Розмари. — Все в порядке. Просто расслабься, дыши глубже. Мы здесь. Все будет хорошо.

— Они меня душат, — причитала Розмари. — Не дают мне дышать.

— Что? — не поняла мать. — Кто тебя душит? О чем ты?

Розмари снова начала кричать. Сейдж казалось, что это никогда не кончится.

Мать посмотрела на Алана:

— Сделай же что-нибудь!

— Господи Иисусе, Розмари, — буркнул он. — Прекрати!

Ты напугала маму до полусмерти!

— Бесполезно, — заявила мать.

Алан вытаращился на нее:

— Ну и каких, на хрен, действий ты от меня ждешь?

— Ей нужен врач!

Алан выволок Розмари из угла, подхватил на руки и направился к двери, пытаясь удержать падчерицу, размахивающую руками и ногами. Она продолжала кричать, брыкаться и колотить его по спине.

— Не надо! — причитала мать. — Что ты… Алан! Осторожно!

— Ей нужно в больницу, — бросил Алан, вынося Розмари из комнаты.

Мать последовала за ними, оставив Сейдж одну на кровати.

На следующее утро мать позвонила из больницы и объяснила, что Розмари кричала от боли, что у нее ужасно высокая температура и она очень испугалась, потому что не могла дышать. Врачи подозревают воспаление легких, так что она пару дней побудет в больнице. На это время Сейдж можно остаться дома и не ходить в школу; мать позвонит директору и предупредит его.

Затем что-то случилось. Сейдж понятия не имела, что именно, но на следующий день мать пришла домой в слезах. Врачи сделали все возможное, однако Розмари была слишком слаба. Она не выжила.

* * *

Больше всего сейчас Сейдж хотелось свернуться в клубок и снова заснуть, сложив ладони под щекой, скользнуть назад, в покой забвения. Кошмар преследовал ее всю ночь, измотав как никогда в жизни. Она попыталась поменять позу, но на руки и ноги словно давило что-то тяжелое, будто ее держали за лодыжки и запястья, не давая шевельнуться. Голова была тяжелее булыжника, а тело ощущалось как после драки, каждый мускул болел и ныл. Простыня под ней была холодной и мокрой, воздух отдавал вонью мочи и отбеливателя. Сейдж опять опрокинула слишком много коктейлей? Перебрала стопку-другую? Нет, такого похмелья у нее никогда не случалось. Тут было нечто другое. Нечто очень-очень скверное.

Сейдж попробовала сесть, но что-то давило на грудь, не давая приподняться. Она открыла глаза, поморгала, возвращая ясность зрению. Лампа под потолочным куполом наполняла комнату туманным желтым свечением. В серых стенах были не окна, а белые шкафы, и еще имелись странные металлические аппараты вроде медицинского оборудования. Она определенно не в своей спальне. И не в спальне какой-нибудь из подруг — так где же?

Она посмотрела вниз, на ноги и руки. Неудивительно, что они не слушались: запястья и лодыжки были пристегнуты кожаными ремнями к бортам каталки; грудь тоже пересекала широкая кожаная лента. Может быть, она, Сейдж, попала в аварию? И очутилась в больнице?

И тут она все вспомнила. Ее заперли в государственной школе Уиллоубрук. И врачи, и медсестры приняли ее за Розмари.

Она задергалась, борясь с фиксаторами, изо всех сил натягивая их.

— Помогите! — кричала она. — Пожалуйста! Кто-нибудь, помогите мне! Вытащите меня отсюда!

Ни звука не донеслось из коридора по ту сторону двери.

Не отозвался чей-нибудь голос, не скрипнул в замке ключ.

— Пожалуйста! Кто-нибудь! Помогите!

Паника терзала сознание, угрожая захлестнуть с головой.

Воздуха сделалось мало. Комната завертелась волчком, и Сейдж замутило. Она на мгновение закрыла глаза, чтобы восстановить равновесие, затем подняла голову и снова закричала, и продолжала кричать, пока не осипла и совсем не потеряла голос.

Наконец в коридоре по полу зашлепали торопливые шаги. Брякнул в замке ключ, дверь открылась, и в палату вбежала цветная женщина в белой униформе, но не в форме медсестры, а в рубахе и штанах санитара. Ее черные волосы с седыми корнями возле лба были туго забраны в хвост. Она наклонилась над Сейдж и улыбнулась. На месте коренных зубов по обеим сторонам у нее зияли пустоты.

— Проснулась! — завопила она так, словно Сейдж была глухой. Ее дыхание отдавало мятой. Выпрямившись, санитарка отвела Сейдж волосы со лба.

Та подняла голову.

— Давно я здесь?

— Сейчас ты просто расслабишься, дружочек, — сказала санитарка, по-прежнему громко. — Меня зовут Хейзл, и я позабочусь о тебе. Все будет в порядке, даю слово.

— Но я не живу здесь, — возразила Сейдж. — Развяжите меня, пожалуйста.

Глаза Хейзл заволокло жалостью.

— Прости уж, но ты знаешь, не могу