можешь взять с собой несколько служанок или небольшой отряд из нашего личного гарнизона… Мы можем задержаться на пару дней, и еще раз все обдумать.

Я покачала головой.

— Мы справимся. Что с нами может случиться в большом городе под защитой Императора и его доблестной гвардии?

От неприкрытого сарказма отец лишь нахмурился.

— Мы будем там вместе с Лео, — я опять вздохнула и резким движением собрала все свои записи в одну стопку. — Два Кустодес лучше, чем один.

— Напомни Леонарду об этом, когда встретитесь. Столичная жизнь имеет свойство стирать в памяти важность кровных уз.

— Конечно, — я недоуменно заморгала. — И мы вернемся навестить тебя и Вала, как только представится такая возможность.

Эстебан встал со своего кресла и заковылял в сторону окна.

— Ты так похожа на нее… — негромко начал он. — На Ренату.

Я затаила дыхание, услышав это имя. Еще ни разу на моей памяти отец не называл маму по имени в моем присутствии.

— Такая же уверенная, сильная и непокорная, словно морская стихия, — Эстебан, казалось, говорил больше сам с собой, чем со мной. — Я потерял сначала Грегора, затем Ренату… Я боюсь потерять и вас с Леонардом. Империя всегда забирает то, что нам дороже всего. Я не хочу, чтобы за ошибки моей молодости расплачивались мои дети.

А вот теперь мне уже казалось, что эта тема опасна для обсуждения вслух. Невольно я начала тщательно подбирать свои слова.

— Империя защищает нас, — напомнила я отцу. — А Император воплощает собой все те ценности, что несут нам его слуги. Разве могут его верные «щиты» делать что-то без его ведома и воли, а тем более причинять вред невинным?

— «Щиты Императора»! — Эстебан фыркнул. — Ты знаешь, сколько раз за все года службы я или кто-то из моих сослуживцев видел его вживую? Никто! А мы были не последними лицами в центуриях.

— Он печется о благополучии всех людей на Хартвельде, разве может у такого занятого человека быть время на то, чтобы отвлекаться от важных дел?

— Наш легат, Луциус Овидас, тоже был занятым человеком, — возразил Эстебан. — Но он находил время посещать не только центурии, но и полки, наставлять и воодушевлять тех, кто был в его подчинении. Почему же глашатаи Императора находят время на то, чтобы зачитывать подданным его указы, вместо него самого?

— Я… не очень понимаю, к чему ты клонишь, — на самом деле даже было страшно подумать о том, что отец пытается до меня донести.

— Ты смышленая девочка, — Эстебан смотрел, не мигая, прямо на меня. — И ты прекрасно понимаешь, о чем я. И прекрасно понимаешь, что вслух я такое не рискну сказать, но… За именем и подписью на указе можно продвигать любые идеалы, которые будут удобны и выгодны ушлым до власти. Особенно когда все искренне верят в то, что такая система работает. И никто не узнает, кто на самом деле отдает приказ — Император, его канцлер или кто-то иной… Этим и опасна Столица, Камилла. Каждый там сам себе на уме. И за маской доброты будет стоять волк в овечьей шкуре. Либо ты становишься одним из них, либо их мир пожирает тебя…

В кой-то веки мне удалось поговорить с отцом, и разговор свелся к очередной нотации. Тем более политическое закулисье Империи было слишком опасной темой для беседы. Пренебрежение всей той осторожностью, которую отец проявлял все эти годы, означало только одно — сейчас он в крайнем отчаянии и страшно напуган, раз позволил себе такие откровения.

Эстебан, все еще не отрываясь, смотрел на меня, когда дверь распахнулась.

— Камилла, ты ни за что не догадаешься, кто решил напоследок при… Ой…

Каталина замолкла на полуслове, когда да поняла, что я в комнате не одна. Став невольной свидетельницей нашей немой сцены, девушка зарделась и сразу же стушевалась.

— Прошу прощения, Ваше величество, — тон ее резко изменился, сделавшись подчинительным и робким. — Я не знала, что вы еще здесь. Я зайду позже, когда вы закончите.

— Ничего страшного, девочка, — Эстебан захромал в сторону выхода. — Помни мой наказ, Камилла. И да благословят вас Старые Боги.

— Что, очередная нравоучительная беседа отца и дочери? — съехидничала подруга, когда стук трости за дверью почти стих.

Я скривилась и схватила собранную стопку записей и сложила ее в дорожную сумку. Каталину, впрочем, наши семейные расприи интересовали меньше всего.

— Ты же знаешь, он беспокоится за нас. Кстати, — я достала импровизированно замаскированные тома и протянула их девушке. — Передай Рори, чтобы тот спрятал их обратно в отцовской библиотеке.

Девушка без интереса оглядела обложки старинных фолиантов.

— Ну, помогли тебе в итоге эти древние сборники сказок?

— Это не сказки, — терпеливо объяснила я подруге, в который раз. — Это старинные труды по истории Империи. Знала бы ты, сколько всего интересного описывали ученые и сервитуарии Империи первого столетия после окончания Священных войн…

— Столько лет прошло, а все еще грезишь этими фантазиями о магии, — фыркнула Андо, с какой-то жалостью оглядывая стопки моих записей. — Лучше бы с таким усердием подбирала себе супруга. Тем более что герцог великодушно предоставляет тебе право выбора.

— Замуж я еще успею выйти, — я закатила глаза. — А вот выяснить, чем на самом деле была магия, и разобраться, почему она угасла, оставшись только в старых фольклорных сборниках, я могу только пока буду учиться в Академии, без отцовского надзора.

— Это не значит, что стоит полночи горбиться в полумраке над книжками… — она с кислой улыбкой окинула меня взглядом. — У тебя для этого еще шесть зим обучения впереди. Ты хотя бы выспалась? Я попросила служанок тебя не будить.

— Очень любезно с твоей стороны, — я попыталась добавить в голос нотки искренней благодарности, но была слишком раздражена беседой с отцом. — Но уж не тебе мне говорить, как мне проводить свои ночи… И где же ты была нынче?

Она, самодовольно ухмыльнувшись, изящно откинула назад волосы и озорно посмотрела на меня, сгорая от желания поделиться очередной сплетней.

— Помнишь того юношу, который три месяца к ряду тайком мне присылал свои ужасные любовные стихи?

Я лишь неопределенно кивнула. Уследить за всеми поклонниками Каталины было невозможно. Из симпатичной девочки она выросла в писаную красавицу, каких обычно воспевают в балладах. Длинные, почти до пояса, темно-рыжие кудри с медным отливом обрамляли лицо с тонкими чертами лица и немного вздернутым носиком, усыпанного веснушками, а огромные изумрудно-зеленые глаза всегда сияли веселыми огоньками. Волосы Каталина все так же предпочитала распускать, однако, когда они стали настолько длинными, что ухаживать за ними стало еще труднее, она все же стала их укладывать.