Довольно схоже с принципом нажатия кнопок на клавиатуре, но только никакой клавиатуры, разумеется, нет и в помине. «Визуальное касание» удобнее, быстрее и эффективнее, а индивидуальная «раскладка» пиктограмм не позволит сопернику «считать» ваши действия по стандартным жестам или завываниям, сопровождающим «чтение» заклинания.

А еще, уровня эдак с пятидесятого, на незанятой оружием руке можно носить браслеты — до трех штук, с ощутимыми бонусами…

…Первого зверька Хэйт обошла по дуге. И второго, и третьего — тоже. Остановилась, только когда непись, давшая задание, скрылась из виду. Живность ее не трогала, сосредоточенно хрустела капусточкой; девушке даже жалко стало пузатеньких грызунов: как знать, может, у них авитаминоз? А тут она с планами по их истреблению… Но жалость жалостью, а квест уже взят.

Она активировала останавливающую лозу на животинку, косившуюся на нее особенно подозрительно. Насыщенно-зеленого цвета стебель с гладкими, точно воском натертыми листочками, опутал лапки землеройки. Грызун ощерился, попытался броситься на обидчицу, но не тут-то было, растительно-магические путы держали крепко. Следом за лозой пришла очередь ядовитой пыльцы: над вытянутой мордашкой появился бурый венчик, напоминающий цветок колокольчика. Лепестки венчика дрогнули, на землеройку посыпалась пыльца. Зверек тонко зашипел, шерсть, густо присыпанная пыльцой, позеленела, пошла проплешинами.

— Нормальная анимация, — с видом искренней заинтересованности (такое выражение ей всегда казалось уместным у маньяков, расчленителей, в крайнем случае — патологоанатомов) произнесла Хэйт, неподвижно замирая. Покуда действовал яд, ей хотелось восстановить часть затраченной маны, а возобновление (в простонародье — реген[9]) происходило на порядок быстрее, если мистик не двигался.

Когда лоза начала сбрасывать листочки, Хэйт обновила заклинание. И снова замерла. Шкурка землеройки возвращала нормальный цвет, здоровье ее уменьшилось наполовину (что хотеть, монстрик первого уровня, элементарный в убиении!), но Хэйт, вместо повторного призыва венчика с пыльцой применила малую регенерацию. Полоска здоровья грызуна поползла в обратную сторону. Девушка замерла изваянием: ровно на десять секунд, пока не спала лоза. Затем снова направила на землеройку венчик с пыльцой. После заново накинула регенерацию. И еще круг. И еще б не один — но, увы, маны совсем не осталось на дальнейшие издевательства.

— Поглядим, что дали сеансы мазохизма в Гильдии Воинов, — ухмыльнулась Хэйт (привычка вести разговоры с собой любимой становилась навязчивой, но не с жуками и бабочками же, в самом деле, общаться?). Она осторожно приблизилась к зверьку, размахнулась, ударила посохом прямо по черной пуговке носа.

Критический удар! Вы нанесли 26 единиц урона!

Землеройка тут же укусила девушку за ногу: больно, противно, но уровень здоровья Хэйт едва шелохнулся.

— Отлично! — она сразу же углядела новую возможность и опустила посох. Животинка разошлась, подпрыгивая, прокусывала ноги Хэйт через тонкие штанины, пару раз чувствительно ударила хвостом. Здоровье Хэйт упало до половины, но она стойко терпела.

Когда терпение иссякло, а хп[10] приблизилось к красной зоне, девушка заново активировала останавливающую лозу и дважды — малую регенерацию, на себя и на зверька.

Пожалуй, это было самое долгое убиение обычной землеройки игроком Восхождения, на иных боссов столько времени не тратят! Хэйт мучила зверюшку, пока не заканчивалась мана, позволяла той кусаться и лупить хвостом, и так снова и снова, пока ей не осточертело. Тогда девушка принялась планомерно выбивать посохом остатки здоровья из грызуна. Землеройке удалось напоследок удивить Хэйт: на последнем издыхании, когда оставалось нанести всего пару ударов, она сделала, наконец, то, что свойственно ее родственницам в реальном мире: зарылась в землю, но с такой скоростью, что растерявшаяся девушка не успела даже лозу накинуть. Хэйт несколько секунд хватала ртом воздух, в полной готовности рвать волосы на голове: все бонусы в прокачке навыков и характеристик на мобах (гильдейские куклы к таковым не относились по определению) выдавались только после смерти означенных.

Спустя несколько секунд эта «проклятая крыса» (самое ласковое из прозваний, отпущенных в адрес землеройки девушкой за эти мгновения) выкопалась, с остервенением вцепилась в штанину Хэйт, получила посохом по голове и издохла. Анимация смерти тоже была красивой: черная вспышка, эдакий мелкомасштабный взрыв, только без дыма и копоти.

К слову, Хэйт не обратила на этот взрыв ни малейшего внимания. Перед глазами ее всплывали одно за другим оповещения…

Суммарно, одна землеройка принесла ей: одно очко интеллекта, два — живучести, три — мудрости; уровень владения останавливающей лозой поднялся до 1.5, ядовитой пыльцой и малой регенерацией до 1.4. О, еще 5 опыта и шкурку, нужную по квесту…

Хэйт запрокинула голову и расхохоталась.

— Гений. Я — гений! Нет, не так: я — ГЕНИЙ! — пританцовывая по разбросанным по земле капустным листьям, напевала Хэйт. — Но гении тоже должны высыпаться. Выход!

К просмотру Вероника готовилась тщательно. Заспанное лицо было протерто льдом с алоэ (мама так учила… ох, как же это было давно), покрыто основой для макияжа, припудрено (синяки под глазами предварительно были замаскированы тональным кремом). Немножко туши на ресницы и прозрачный блеск на губы…

Она даже в строгое темно-серое платье влезла (в комиссии все были в возрасте, плюс две старые девы, так что никакой сексапильности) и в черно-серые замшевые туфли на шпильке. Черная сумочка вместо привычного баула довершила образ. Никаких украшений.

Старинное зеркало намекнуло, что наряд добавил двадцатилетней девушке года три, не меньше, но это был как раз тот случай, когда лучше выглядеть старше, скромнее и серьезнее.

Какой-то ребятенок в маршрутке назвал ее тетенькой, Вероника поморщилась, но смолчала: детская непосредственность, да и никто не заставлял ее так наряжаться.

Мандража не было. Сделать больше по восстановлению работ, чем они со Стасом сделали накануне, за день было нереально. Решат придраться — будет у нее первый заваленный показ.

Так, в состоянии отрешенности, граничащей с равнодушием, Вероника и добиралась до аудитории. Станки из комнаты вынесли, вообще убрали все, что убиралось, стены были завешаны картинами. Ее шесть подправленных работ висели отдельно: вероятно, Стас распорядился и напряг одногруппников. О, а вот и он сам…

— Белозерова, подошла наконец-то! — Стас махнул ей рукой, подзывая к сгрудившимся студентам-живописникам. — Значит, раздолбаи мои, смирно гуляете по коридорам, рекреациям, в столовую можете сходить. Комиссия с вами разговаривать не будет. Все комментарии завтра получите, вместе с отметками. Показ перенесли на час вперед, так что кыш отсюда! Белозерова, за мной.