– Надо же, чем это пахнет? – спросил Павел, когда зашел.

– Угадай, – дернул черт спросить меня.

– Ты что, выводила тараканов? – предположил он.

– Это ужин. Я приготовила ужин, – огорченно сказала я. И добавила, – и тебе его придется съесть. Ха-ха.

– Смешно. Ну, давай попробуем. – Он осторожно принюхался к содержимому тарелки. – А что это?

– Еда, – заверила его я. Мне было любопытно. Он откусил кусочек. Потом еще. Потом нацепил на лицо выражение счастья и блаженства. Я расслабилась. Ну не может быть плохим мужчина, который так переносит неприятности.

– Я решила, что ты прав насчет денег. Мы должны вместе решать, на что их тратить. Ты ведь не виноват, что я пока зарабатываю больше тебя.

– Ну, слава Богу, значит, ты все-таки любишь меня, – нелогично сделал вывод он. Я кивнула, и мы провели по-настоящему прекрасный вечер. Выбросили Еду, сварили пельмени и долго болтали, целовались и занимались любовью. Мы мечтали о пикниках в подмосковном лесу, о совместных путешествиях по миру, о морских круизах, где под шум мягких соленых волн мы будем засыпать, сплетая руки. Мы мечтали о детях.

Через пару дней идиллия кончилась. Я отвозила Пашу на работу. С тех пор, как его супруга наговорила мне гадостей и отобрала у него машину, я все чаще по утрам подвозила его до метро, а потом и до работы. Это выходило само собой. В самом деле, глупо было бы ему переться по пробкам в автобусах до метро и толкаться там по переходам. Я делала небольшой крюк и забрасывала его к офису этих самых кондиционеров. Иногда он просил забрать его и вечером, но в основном я не могла. Или могла, но говорила, что не могла. Мне не хватало этих часов, когда я в одиночестве среди кучи железа, набитого людьми могла подумать обо всем, или могла просто в голос подпевать рок-звездам на радио Максимум. Я очень любила ездить одна, как оказалось. И вообще, мне не хватало этой пресловутой личной зоны, пространства, в котором можно побыть с самой собой. Паша почему-то старался заполнить собой любую мою свободную минуту. Он даже в ванну ко мне вламывался через пять минут после того, как я туда заходила. Он садился на краешек ванны и смотрел на меня, разговаривал со мной. Иногда по ночам я ждала, пока он уснет и тихонько выбиралась на кухню, где долго в одиночестве пила чай и смотрела в окно.

– Что ты тут делаешь одна? Иди ко мне, – командовал он, если просыпался и обнаруживал, что меня нет.

Так вот, я везла его на работу, он щелкал радиостанциями, потому что совершенно не переносил грузовой роковый Максимум. Я задумалась о своем и не сразу разобрала, что он говорит. А меж тем Павел вещал крайне интересные вещи.

– У нас дом в Малоярославце. Я там вырос, как ты помнишь. А теперь он покосился и я давно все собираюсь и никак не соберусь его поправить.

– И что? – выдохнула я.

– Мы бы могли там летом отдыхать.

– Я не люблю Малоярославец, ты же знаешь. Там полно родни, которую я не перевариваю и которая не переваривает меня.

– Ну, дорогая, это же все глупости и детский сад. Все давно выросли и изменились.

– А тогда на свадьбе у Галки ты был другого мнения, – съязвила я, потому что уже догадывалась, к чему он ведет. Догадывалась и заранее жутко разозлилась.

– Ну брось. Там прекрасная экология. И если у нас будет ребенок, его будет с кем оставить.

– Допустим, и что.

– Да нет, ничего. Просто я говорю, что собираюсь этим заняться, пока не наступили холода.

– Занимайся, – ледяным голосом проговорила я, злясь на себя, что я не могу принять такой поворот событий.

– Ты пойми, что я это сделаю для нас.

– А от меня что надо? – поинтересовалась я.

– Ну, я готов сам все там делать по выходным. Надо только купить строительные материалы.

– Какие? На какую сумму?

– Я не знаю точно. Долларов на четыреста наверное хватит. Там же фундамент надо будет кое-где переливать. И крышу перестелить.

– Я не дам этих денег.

– Как это? – опешил он. Или сделал вид, что опешил.

– Так. Я не собираюсь вкладывать мои деньги в ремонт твоего дома в Малоярославце.

– Это не мой дом, а наш. И деньги я трачу не твои и не свои, а общие, – заверещал срывающимся голосом он, а мне стало как-то противно и тяжело на душе.

– Где написано, что это наш дом? Мы с тобой даже не женаты и насколько знаю, ты не разведен и не занимаешься этим вопросом. Так что юридически это только твой дом. Твой и твоей родни. Может, даже и жены, надо посмотреть документы.

– Зачем ты так.

– Как? – сощурилась я.

– Зло. Жестоко.

– Это же просто правда. Ты разводишь меня на деньги, – выдавила я из себя весь яд и замолчала. Павел сидел с перекошенным лицом и молчал. Потом побледнел и сказал сквозь зубы.

– Останови машину.

– Нет проблем, – я затормозила у перекрестка и отвернулась. Мне было больно, я боялась, что никогда больше его не увижу, но из чистого воспитания я дождалась, пока он выйдет из машины и, ни слова больше не сказав, газанула и скрылась в толпе машин. В тишине ехала минут десять, потом дрожащей рукой ткнула в кнопку любимой радиостанции и заревела. На работе я весь день созванивалась с Дашкой, Алинкой и Марго по очереди и вперемешку. Все они хором заверили меня, что я поступила совершенно правильно. А Марго прибавила жестоко:

– Если я не ошибаюсь насчет твоего Паши, а я редко ошибаюсь в мужиках, то сегодня он обязательно придет домой. Может быть, поздно, очень вероятно, что пьяным, но придет обязательно. Такие не отцепятся, пока все соки не выпьют.

– Спасибо на добром слове, – промямлила я. Мне было очень плохо. Если бы тогда на свадьбе меня предупредили, что мой ностальгический роман примет такие формы, я бы ни за что не поверила. Или поверила бы и ни за что не стала влезать в такую кашу. Самое ужасное, что Марго оказалась права. Паша пришел под утро совершенно пьяный. Лег рядом и сказал, что я самая ужасная женщина, которую он только знал. Но что он слишком меня любит, чтобы бросить. Не могу сказать, чтобы действительно чувствовала и считала себя ужасной женщиной, но его жертву я приняла. Разговоров о деньгах на ремонт дома он не возобновлял, я не настаивала. Между нами растянулась полоса похожего на вязкий кисель молчаливого перемирия. Словно много лет женатые уставшие друг от друга супруги мы просто возвращались по вечерам по одному и тому же адресу и садились на общий диван перед общим телевизором. Я платила за квартиру, но перестала покупать продукты, предпочитая возобновить традицию питания в маленьких кафе. Он ничего не требовал, но тоже ничего не приносил и не готовил. Я только и ждала, ну когда же этот хлипкий союз осыплется и исчезнет. Однако он держался довольно долго. Пока в конце февраля оказалось, что этот союз необходимо сохранить любой ценой. Я узнала, что жду ребенка.