Встаёт и направляется к плите. Обернувшись ко мне, строгим голосом произносит:

— Пока ты не расскажешь, что происходит, отсюда не выпущу. Имей в виду.

Абсолютно по-детски закатываю глаза.

— Кофе. И блинчики, — обречённо вздыхаю.

Полчаса спустя моя мама в курсе всего произошедшего. Ну — почти всего.

Серёжа навсегда останется моим маленьким грязным секретом. Я так решила. Это слишком даже для моей понимающей мамочки.

Она сидит напротив, подпирая лоб обеими руками. Скелеты в шкафу, обнаружившиеся у Влада, её порядком шокировали.

— Что ты думаешь теперь делать?

— Я не знаю, мам. Я устала ошибаться раз за разом. Что я делаю не так? Почему я не могу, как вы с папой? Раз и навсегда.

Мама отводит взгляд в сторону.

— У нас с твоим отцом были свои сложности.

Возражаю горячо:

— Но тем не менее! Вы для меня — идеальная пара.

— Это не так, — отрицательно качает головой.

— Так! — отвечаю твёрдо. — Я всегда мечтала, чтоб как у вас! Найти свою половинку.

— Ты просто не знаешь, о чём говоришь, — она опять не смотрит на меня.

— Я живу с вами всю жизнь. Конечно, я знаю, о чем говорю! — продолжаю спорить. — И я хочу так же. Идеально.

— У нас никогда не было идеально! — её голос ломается.

— Для чего ты говоришь мне всё это? Не понимаю, — смотрю на неё, нахмурившись.

— Просто… Ты ищешь какой-то идеал, а его… нет.

— Но вы с отцом… — начинаю упрямо.

Мама перебивает меня, голос дрожит:

— Мы чуть не развелись, когда тебе было пять. Он… изменил мне! — закрывает глаза ладонями.

Говорит глухо, я не вижу её лица:

— Ты просто не помнишь. Ты была слишком мала.

Смотрю на неё во все глаза, шокированная.

— Что за ерунду ты несёшь?

— Это не ерунда.

Она встаёт и куда-то уходит, оставляя меня в одиночестве. Возвращается через несколько минут. В руке у неё фото. Протягивает мне.

В судьбе любого человека бывают моменты, когда его жизнь необратимо меняется. Иногда мы даже не замечаем их. И только по прошествии лет понимаем, что тогда это было оно.

Но иногда, как сейчас, когда я смотрю на протянутое маминой рукой фото, человек осознаёт всё предельно чётко и ясно: мой мир больше никогда не будет прежним.

Я понимаю это по выражению маминых глаз. По тому, как едва заметно дрожит её ладонь. По глубокой складке, залегшей в межбровье.

Нерешительно беру фото. На нём изображена рыжеволосая девочка лет четырёх-пяти. Съёмка явно постановочная: такие обычно проводят в детском саду.

Она сидит на невысоком стульчике, обеими руками обнимая плюшевого медведя, почти с неё ростом. Всматриваюсь в её лицо. Она неуловимо мне кого-то напоминает…

— Кто это? — мой голос осип.

Мама закусывает губу. Я вижу, как её глаза наполняются слезами.

— Это твоя сестра.

Смотрю на неё не мигая. Она продолжает:

— Даша. Сейчас ей шестнадцать.

Перевожу шальной взгляд обратно на картинку в руке. Мне тут же становится ясно. Девочка на фото напоминает мне… меня.

Глава 10

Начать сначала

Мне не удаётся долго избегать Алёну. Она звонит мне в тот же день, беспокоясь.

Я несу какую-то хрень о том, что мне срочно нужно было уехать. Подруга, если и удивляется, то не подаёт виду.

— У тебя всё в порядке? — спрашивает серьёзно.

— Да. Ага. Конечно! — путаюсь в показаниях.

Я ещё не знаю, буду ли говорить Алёнке о свалившейся, как снег на голову, сводной сестре. Я пока сама не свыклась с этой мыслью. Это только в турецких телесериалах обычное дело.

Мой привычный мир рассыпался на кусочки. И я в полной растерянности.

Как за луч маяка в ночи, я держусь за спасительную мысль: мама простила отца. Они пережили это и пошли дальше. Я, честно, не знаю, как ей это удалось. Наверное, она очень любила его.

Мне сложно это принять. Поэтому я просто делаю вид, что ничего не знаю.

Я нашла профиль Даши в соцсетях. На первый взгляд, она — обычная девчонка. Живёт в моём посёлке. Учится в той же самой средней школе, что в своё время закончила я.

Судя по фото в аккаунте, мать Даши замужем. И у моей сестры есть отчим.

На мой вопрос, знает ли сестра обо мне и отце, мама отводит глаза и коротко выдыхает в сторону:

— Да.

Как я поняла, отец помогает деньгами своей второй дочери. Но общение, как таковое, не поддерживает.

Чтобы вывалить всю эту кучу информации на мою подругу, мне для начала нужно самой в это поверить. А я пока абсолютно к этому не готова…

— Представляешь, — заговорщически шепчет Алёнка в трубку. — Серёжа вчера привёл девчонку в свою комнату.

— Что!? — моё возмущение зашкаливает.

— Ага, — голос подруги, в отличие от моего, искрится смехом. — Они пили текилу! Из бара отца. Представляешь?

Меня окатывает удушливой волной, когда я понимаю, что «девчонка» в Серёжиной комнате — это я.

— И… что родители?

— Отец был весь красный от злости! Я думала, он сейчас лопнет. Мама еле утащила его вниз. Давление…

Господи Боже. Это всё ты, Ирина. Это ты виновата.

— Как он сейчас? В порядке? — я действительно беспокоюсь.

— Да, уже отошёл. А Серёжку наказали. Так-то!

— Наказали? — хватаюсь рукой за лоб, благодаря высшие силы за то, что меня сейчас никто не видит.

— Ага. Месяц домашнего ареста.

— А это не слишком? Подумаешь, девчонка. Пусть радуются, что не мальчишка!

— Не поверишь, мама так и сказала! — смеётся подруга.

— Кто она? — интересуюсь осторожно.

— Без понятия. Серёжа сказал: «Не ваше дело!». Папенька чуть в обморок не грохнулся.

Подруга вздыхает:

— Иногда я прям завидую ему. Сопротивляться нашему отцу непросто.

С этого разговора прошло почти два месяца. Завтра мы с Алёной уезжаем в Питер. Я везу с собой чемодан с вещами и два тяжёлых секрета на сердце — о моей сестре и… о Серёже.

Когда он подошёл ко мне тогда на кухне, я не шутила.

Нам обоим будет лучше, если мы забудем обо всём. И сделаем вид, что ничего не было.

Девственник, кто бы мог подумать. Это просто сюр какой-то!

Перед глазами проносится засмотренная до дыр картинка, как я сижу на нём верхом. Он смотрит на меня так… словно я подарок в праздничной упаковке.

Ещё тогда надо было всё понять! По глазам, по жадным, но робким движениям его рук.

Гореть тебе в аду, Ирин. Жмурюсь в тщетной попытке стереть себе память.

Мальчик вырос, а ты и не заметила. Дура. До сих пор не понимаю, как от