Стараясь не потерять сознания, Тони с трудом выдавил из себя вопрос:

— Кто я такой? То есть нет, сначала скажи, где я?

Человек сел рядом с Тони, обнял его и дал ему выпить какой-то теплой жидкости. Тони чувствовал, как жидкость распространяется по всему его телу, просачиваясь до самого нутра. Дрожь стала утихать и совсем прекратилась. Тони расслабленно привалился к незнакомцу.

— Ты в безопасности, — прошептал тот, погладив Тони по голове. — Ты в безопасности, Тони.

— В безопасности? — Тони чувствовал, как спускается темнота. Веки стали тяжелыми, мысли тупыми и неповоротливыми. — Никогда не чувствовал себя в безопасности.

— Ш-ш-ш, — произнес тот же голос. — Отдохни немного. Я никуда не денусь, я всегда буду с тобой, Тони.

— Кто ты такой?

Может быть, незнакомец ответил ему, но Тони уже не услышал. Ночь окутала его, как одеяло, и он уснул в ее мягких объятиях без всяких мыслей, желаний и снов.

Я стремлюсь, как и всякий человек,

чувствовать себя как дома всюду, где бы ни находилась.

Майя Анджелоу[13]

Солнце?

Да, снова было солнце. Но на сей раз солнечный свет был другой, не как вчера: более мягким и приглушенным. Тони резко сел. Где он? Этот вопрос заставил его вспомнить вчерашние события: туннель, дорожки, развилки, дверь в стене, ирландца Джека и еще одного человека.

На этом воспоминания обрывались. Может быть, Тони все еще спит и видит сон внутри сна? Он уснул — а может быть, видел во сне, что спит. Солнечные лучи пробивались сквозь шторы. Тони разглядел, что находится в какой-то комнате, временно приспособленной под спальню. На кровати с выпирающими пружинами лежал тонкий матрас; одеяло, которым он был укрыт, оказалось потрепанным и рваным, но чистым.

Раздвинув шторы, Тони увидел тот же пейзаж, который впервые открылся ему, когда он вошел в дверь. Когда это было? Вчера или раньше? А может быть, никогда? Вдали виднелись каменные стены; между ними тянулись террасы, на которых кое-где группами и поодиночке росли деревья. Среди них затерялись отдельные постройки — едва заметные и ничем не примечательные.

Послышался стук в дверь. Три удара, как прежде. Тони застыл около стены, приготовившись к тому, что опять окажется неведомым образом по ту сторону двери.

— Войдите, — произнес он. Это слово прозвучало скорее как вопрос, чем как приглашение, но уж так вышло.

— Ты не можешь открыть дверь? — послышался уже знакомый голос. — У меня руки заняты.

— Да, конечно, прошу прощения, — произнес Тони и открыл дверь, потянув ее на себя.

За дверью стоял тот же незнакомец с пронзительными карими глазами, и Тони неожиданно вспомнил слово «безопасность». Этот человек сказал, что он в безопасности. Это, конечно, звучало успокоительно, но вместе с тем совершенно непонятно.

— Не возражаешь, если я войду? — с усмешкой спросил незнакомец. В руках он держал поднос с кофе и десертами. На вид он был одного возраста с Тони, одет в джинсы и футболку, кожа темно-бронзовая; такой оттенок ей придали, по-видимому, ветер и солнце.

Тони внезапно осознал, что сам он одет в синий с белым больничный халат — судя по всему, открытый сзади: по спине гулял легкий сквозняк. В целом это не противоречило обстановке, однако Тони стало неловко, и он постарался одной рукой кое-как запахнуть халат.

— Прошу прощения, конечно, — пробормотал он в растерянности и, сделав шаг в сторону, придержал дверь, чтобы незнакомец мог войти.

— Смотри, все твое любимое: кофе из «Баристы» и разные пончики — со сливками и «манго-танго» из «Вуду-донатс» и с ягодным желе из «Хевенли донатс». Чем не идеальное начало нового дня!

— Ох, спасибо! — Тони взял большую чашку с рисунком в виде птичьего пера. В ней был ванильный латте с безупречной пенкой, от которого шел ароматный пар. Тони отхлебнул горячего кофе и подержал его во рту, наслаждаясь вкусом, затем присел на краешек пружинного матраса.

— А ты не будешь?

— Нет. Я люблю чай и с утра уже выпил не одну чашку. — Незнакомец пододвинул стул поближе к Тони и сел. — Полагаю, сынок, у тебя накопилось немало вопросов, так что спрашивай, а я постараюсь ответить подоходчивее.

— Мне все это снится?

Незнакомец откинулся на спинку стула и улыбнулся.

— Видишь ли, за этим вопросом стоит другой, так что, боюсь, ответ не вполне удовлетворит тебя. Снится ли это тебе? И да и нет. Давай я сначала попробую ответить на вопрос, который на самом деле стоит за тем, который ты задал. Энтони, ты лежишь в коме в клинике Орегонского медицинского университета. И одновременно — ты здесь.

— Как? Я в коме?

— Да-да. Именно это я только что сказал.

— Я в коме? — Тони был поражен и машинально сделал еще один глоток горячей жидкости. — А это? — кивнул он на кофе.

— А это кофе.

— Я знаю, что это кофе, но существует ли он на самом деле? Как я могу одновременно быть в коме и пить латте?

— Боюсь, если бы я попытался объяснить, ты все равно не понял бы.

— Поверить не могу. Я в коме… — повторил Тони ошеломленно.

Незнакомец встал и положил руку Тони на плечо.

— Знаешь, мне нужно кое-что сделать — прямо за этим домом. Может, обдумаешь все свои вопросы и задашь мне их там? Твоя одежда вон в том шкафу, и туфли тоже. Когда будешь готов, выходи.

— Ладно. — Вот и все, что смог выдавить из себя Тони, даже посмотрев на незнакомца, который тем временем вышел из комнаты.

Как ни странно, но в том, что он сказал, был смысл. Если они в коме, тогда все, что с ним происходит, — всего лишь выражение глубоких бессознательных переживаний. Все это нереально и неистинно. Позже он и не вспомнит об этом. Подумав об ирландце Джеке, он улыбнулся. Какое облегчение. По крайней мере он не умер.

Тони допил кофе. Вкус был вполне реален, но, очевидно, в мозгу есть какие-то пусковые механизмы, которые стимулируют разнообразную деятельность — например, память — и могут создавать псевдореальность вроде латте на завтрак… или пончика с «манго-танго». Тони потянулся за остатками десерта. Да-а, если бы удалось найти подходящую упаковку, можно было бы сделать неплохой бизнес на таких завтраках: ни тебе лишних калорий, ни вреда от кофе и сахара, ни проблем с поставщиками.

Тони покачал головой: что за бредовая ситуация — чистое безумие! Да и можно ли вообще назвать «ситуацией» то, что в реальности не существует и о чем невозможно будет потом вспомнить?

Доедая последний кусочек, он решил, что пора уже выглянуть за дверь. Хотя в будущем все это, несомненно, сотрется из его памяти, сейчас-то он здесь и ничего не потеряет, приняв участие в происходящем. Тони умылся, поблагодарив свое воображение за то, что оно не забыло обеспечить его теплой водой, и быстро оделся. Сделав глубокий вдох, он открыл дверь и вышел из комнаты.