– Однако пятнадцатого мая текущего года в завещание были внесены изменения.

Дядя Арбор начинает спорить, но у меня нет на это сил. Вместо этого меня охватывает страх. Логично, что бабушка изменила завещание после смерти отца, но зачем вносить в него изменения снова?

– Я еще не закончил. – Фрэнк повышает голос, чтобы перекричать дядю Арбора.

– Хорошо! Заканчивай! – Дядя Арбор опять плюхается на диван. Его лицо покраснело, волосы растрепаны, и сейчас в них больше седины, чем мне помнилось. Наверное, скоро и мои волосы будут выглядеть так же.

Фрэнк опять прочищает горло, на сей раз сделав это нарочито, и дочитывает страницу:

– Я также требую, чтобы вплоть до этого момента Роузвуд-Мэнор был закрыт как для публики, так и для членов семьи. Единственным исключением из этого правила является Фрэнк Арчер, которого я прошу нанять группу охраны, чтобы обеспечить выполнение этого условия.

– Но я здесь живу, – шепчу я, не в силах скрыть ужас. – Куда же мне идти?

– Возможно, вы могли бы пожить у вашего дяди, как делали это на этой неделе, мисс Роузвуд.

– Ну уж нет! – восклицает Дэйзи, а дядя Арбор одновременно говорит:

– Конечно.

Он бросает на меня успокаивающий взгляд, чтобы заверить, что я не стану бездомной, затем снова встает и обращается к Фрэнку:

– Где деньги? Мы можем оспорить хотя бы это. Мы вправе это сделать. Мы обратимся в банк, заполним…

– К сожалению, это не вариант, – отвечает Фрэнк.

Дядя Арбор делает шаг вперед и останавливается напротив него, так что теперь их отделяет друг от друга только стол.

– Это почему?

На лице Фрэнка отображается смущение.

– Денег на счетах нет.

Мы все резко втягиваем воздух.

– Их что, украли? – спрашивает Дэйзи.

Фрэнк качает головой:

– Насколько мне известно, нет. Судя по тому, что мне сообщил бухгалтер Айрис на этой неделе, она постепенно снимала свои активы на протяжении всего последнего года. В настоящее время на ее счетах осталась всего тысяча долларов, то есть минимум.

– Тогда где же они? – Я встаю с подлокотника дивана, чувствуя, насколько ватными стали ноги. – Она должна была где-то хранить их.

– Скорее всего, они где-то в этом доме, – заявляет дядя Арбор. Он поворачивается к арочному проходу, ведущему в остальную часть дома. – Я знаю здесь несколько мест…

Две женщины, которые до сих пор молчали, выходят вперед и преграждают ему путь. Их зубы решительно сжаты, а руки одновременно двигаются к бедрам. Они вооружены – у них есть пистолеты.

О боже.

Дядя Арбор смеется лающим смехом:

– Это еще что?

– Айрис ясно дала понять, что в обозримом будущем Роузвуд-Мэнор будет закрыт, – отвечает Фрэнк.

Он берет три письма, сует одно из них в руки дяди Арбора, другое – Дэйзи и, наконец, отдает третье мне. Я пялюсь на него, желая, чтобы оно каким-то образом заполнило огромную дыру, разверзшуюся в груди.

Фрэнк показывает на двери.

– Как только смогу, я вручу вам вещи, причитающиеся согласно завещанию.

Я не могу избавиться от окутывающего меня чувства предательства. Бабушка не могла так поступить. Я вскакиваю, протягиваю руку к бумаге, чтобы прочесть ее самой, но одна из женщин вдруг преграждает мне путь.

– Пройдите туда, мэм. – Мэм. Не мисс Роузвуд и даже не Лили. Мэм.

– Произошла ошибка, – выдавливаю я, чувствуя, как ее рука надавливает на поясницу. И в этом надавливании чувствуется угроза. – Бабушка не поступила бы так с нами. У меня здесь остались вещи, швейная машинка и одежда, и альбом с эскизами, и… Я могу хотя бы пройти в свою комнату?

– Мы доставим все, что принадлежит вам, вместе с наследством. Спасибо за понимание.

Это жесткий и окончательный отказ. Меня выводят отсюда во второй раз менее чем за две недели, и чувство предательства укореняется в груди.

Женщины продолжают выталкивать нас, пока нам не остается ничего, кроме как сесть в «Мерседес» дяди Арбора. Он крепко стискивает руль, Дэйзи садится на пассажирское сиденье, а я размещаюсь сзади. Сердце так колотится о ребра, что мне больно. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на особняк, исчезающий позади по мере того, как дядя Арбор увозит нас прочь.

– Почему она это сделала? – бормочу я. – Она же не могла устроить так, чтобы все состояние просто исчезло, не так ли?

Дядя Арбор качает головой, так крепко сжимая руль, что костяшки его пальцев белеют. Он понятия не имеет, как ответить на этот вопрос, и оттого, что бабушка ничего не сказала ни ему, ни мне, становится ужасно не по себе.

– Может быть, легенда правдива, – безучастно говорит Дэйзи. – И Гиацинта действительно спрятала состояние.

Глава 5

ПОНЕДЕЛЬНИК, 24 ИЮНЯ, 20:04

Окна в машине закрыты, но кажется, будто пронесся порыв холодного ветра.

– Это просто семейное предание, – огрызаюсь я, хотя когда Дэйзи произносит это вслух, сердце начинает биться как бешеное. – К тому же состояние было передано бабушкиной матери, а затем перешло к ней самой. Это не могло произойти, если бы его не было.

– Может быть, по наследству перешла только часть состояния, – парирует Дэйзи. – И, может быть, бабушка растратила его или спрятала там же, где находилось все остальное.

– Держать деньги в тайнике столько лет не имеет смысла, – говорит дядя Арбор, заняв мою сторону. – Находясь в банке или в виде акций, они приносят проценты. Нет причин держать их там, где они не приносят дохода.

– Но вы помните ту статью о ней в «Роузтаун кроникл»? Подождите, я найду.

Дэйзи достает телефон, несколько минут что-то ищет, затем сует мне, открыв «Инстаграм»[5]. Я читаю вслух найденный Дэйзи пост, показывающий верхнюю часть полосы старой газеты с заголовком, помеченным тегом #ностальгическийчетверг. «Не могут ли заработная плата рабочих и другие денежные банкноты быть спрятаны под цветочными растениями? Работники “Роузвуд инкорпорейтед” требуют ответов».

– Кто это написал? – спрашивает дядя Арбор.

Я увеличиваю изображение.

– Теодор Хейворт. – Я хмурюсь. – Погодите, а не родственник ли он того самого мистера Хейворта, которого мы знаем?

Дэйзи с воодушевлением кивает:

– Да, вероятно, это его дед или еще какая-нибудь родня.

– Хейворты постоянно вынюхивают всякие сплетни о нашей семье, и так было всегда, – замечает дядя Арбор. – Это из-за них «Роузтаун кроникл» превратился в сомнительную светскую хронику. К тому же я спрашивал об этом маму много лет назад, и она заверила, что это и впрямь всего лишь легенда. Горожане придумали это про Гиацинту, потому что она платила им зарплату, которой едва хватало на жизнь, да еще срезала ее тем, кто не вырабатывал дневную норму.

– Или же она где-то прятала деньги, которые экономила на заработной