– Стараюсь не отставать от курса Родины.

– Знаешь, почему ты сейчас так говоришь, Рома? Потому что времена изменились. Теплее стало, вольготнее. А еще ты пользуешься моей добротой и уважением к твоему таланту. Но и у доброты есть граница. В случае с тобой добро и вправду наказуемо. Рома, скоро я уезжаю в отпуск.

– Слышал, что на озеро Балатон, Виктор Матвеич. Мечтаю туда попасть.

– Попадешь. Если дурить перестанешь, обязательно попадешь. Рома, не дай бог мой приезд омрачит новость о твоей очередной выходке. Это будет не последней каплей. Это будет последней Ниагарой. Но накроет она тебя.

Марьин перепачканными пальцами пытался заменить ленту на пишущей машинке. Матерком поминал производителей.

– Взгрел Матвеич за этого лося Вуцанса?

– Взгрел и тебя в пример поставил. Любитель Вески и Ротару… А еще сказал, что в отпуск отчаливает.

– И хорошо. Вернется отдохнувшим, добрым.

– Он этот момент упомянул. Сказал, что не дай бог я омрачу его приезд какой-нибудь очередной выходкой.

– Ты, Ромка, может, и не омрачишь. А вот Гвидо это сделать вполне способен.

– Вырос бы у него хер таким же большим, как рога у этого хмурого лесничего, – мечтательно произнес Рома.

К вечеру Ригу накрыли тяжелые тучи. На уставший от жары город упали первые капли дождя. В крохотном баре звучал голос Джо Дассена и пахло хорошим кофе. Зоя с грустной улыбкой смотрела на мокрую брусчатку мостовой.

– О чем думаешь, Зоюшка?

– Думаю, Ромка, почему ты все никак взрослеть не хочешь.

– Может, не дано. А может, просто не хочу. Ты про случай с рогатым егерем?

– Да хотя бы и про него.

– Зой, ну не мог я это фото не поставить. Меня даже внутренний голос убеждал – не надо. По слогам убеждал, представляешь? А я возьми да поставь.

– Терпеливый он у тебя, Ром, – внутренний голос. Подсказывает, а ты его посылаешь куда ни попадя, да еще над ним и хохочешь.

– Зой, а как здесь жить без смеха?

– А кто сказал, что нужно жить без смеха? Просто ты возвел клоунаду в степень. Может, на сцену тебе? Красив, пишешь хорошо, актерскими способностями не обделен.

– Зоя, я же максималист. А второго Райкина или Хазанова из меня не получится. – На самом деле у Ромы была задумка стать юмористом. – А потом… Соблазнов много. Поклонницы, гастроли, банкеты…

– Ты и без сцены бегать на поводу у соблазнов успеваешь. А ведь, наверное, я бы тебя другим и не любила, Ромка, – Зоя с улыбкой подмигнула. – То есть не собираешься ты взрослеть?

– Не-а, не собираюсь. Но ты представь, как мне тяжело помирать будет, ежели до старости доживу. Тело дряхлое, а в душе мальчишка. Все будут говорить, что пожил свое, а мне за их слова станет обидно.

– Рома, заканчиваем некрологические темы и едем домой заниматься сексом.

Так же стремительно пролетел еще один месяц после начала плана «Б». Шнапсте и на сей раз оказался предупредительным – он позвонил. Хузин держал трубку на почтительном расстоянии от уха. До Марьина доносились обрывки фраз: «Вы, бл. дь… на БАМ, суки… посидите на баланде… затесавшиеся в ряды ВЛКСМ предатели… у меня хер отвалится… Бог есть…» Хузин нежно гладил гипсовый бюст Ленина. Марьин зубами соскребал краску с карандаша, переходя на покусывание резинки. Наконец раздались короткие гудки, и трубка была впечатана в пазы аппарата.

– Завтра едем на редакционное задание. По легенде. Здесь не появляемся, – порешил Рома. – Гвидо прискачет ранним утром. Глюкоза не оказала положительного действия на развитие полового органа Гвидо Шнапсте. Аминь.

– На какое задание? Все равно не отвертимся. Я же слышал почти весь разговор. И я не хочу в зону, Рома. А уж тем более на БАМ. И из-за кого? Из-за какого-то халдея и твоих способностей к актерству и авантюрам. Шестьсот шестьдесят пропитых рублей не стоят моей свободы, Рома. Шестьсот шестьдесят рублей не стоят слез моих девочек!

– Почти дьявольское число. Мы бы выкрутились, Андрюха… Если бы взяли шестьсот шестьдесят шесть целковых, то непременно выкрутились бы. А так на нас обиделись и Бог, и дьявол. Первый за две шестерки, а второй за нерешительность дорисовать третью. Это нас, Андрей, и погубило. Мы стали заложниками адской нумерологии. И помочь может только одно. В буфет! В буфет! В буфет!

– Рома, ты законченный идиот!

Андрей пришел домой за полночь. Света вновь заикнулась о пределах терпения и несчастном ребенке, растущем без отца. Марьин отвел жену на кухню. Медленно опустился на колени, щедро оросил слезами пол. До этого момента он клялся три раза. Когда повязывали алый галстук, вручали комсомольский билет и пытались ограбить, пригрозив «финкой». В пионерию он верил. Комсомольский билет приравнивал к автобусному проездному. Бандитам не соврал – денег не было, часы лежали в ремонте. Андрей клялся жене, что если и не бросит окончательно, то значительно сбавит обороты. Света поверила, увлажнила щеки. Близость принесла удовлетворение только ей. В финале супруга воскликнула: «Ух! Какой же он у тебя большой, Андрюша! Какой большо-о-ой!» Марьин тут же вспомнил о Шнапсте и растоптал в себе удовольствие.

Рома ночевал у Зои. Поглаживая ее животик, говорил о надвигающейся грозе. Вспоминал библейские заповеди, цитировал Некрасова и пел под гитару баллады Высоцкого. Повторял, что он законченный неудачник и пропойца. Но вопрос Зои «Что случилось?» остался без ответа. Медленно сползая с девушки, он предложил ей выйти за него замуж. Зоя ответила, что это все водка, и отвернулась к стене.

Гвидо Шнапсте заснул ближе к восходу солнца. Пробудившись от перезвона трамвая, вызвал такси. Водитель, внимательно изучив лицо клиента, поинтересовался, все ли у того в порядке. Гвидо ответил, что порядок будет наведен.

Откинувшись на спинку кресла, Зоя обмахивалась журналом «Крестьянка», перебрасываясь короткими фразами с корректором Аней. Неожиданно возникший перед столом приемной посетитель напугал обеих. На голове – колтун из волос, в глазах ярость. Стиснутые кулаки прижаты к бедрам:

– Где эти два подонка? Где вестники зла, подлости и обмана?!

– Вы, собственно, о ком? – спросила Зоя.

– О мерзавце Хуйзине и скотине Марьине! Об этом адском дуэте аферистов.

Как писалось выше, люди не в себе были частыми гостями редакции. Но столь агрессивных визитеров Зоя припомнить не могла.

– Во-первых, не Хуйзин, а Хузин. Шуточка пошловата и может иметь последствия. Во-вторых, не подонки и негодяи, как вы изволили выразиться, а известные журналисты и уважаемые в городе люди. И в-третьих. Милиция реагирует на наши звонки оперативно. Без задержек она на них реагирует.

– Я еще раз спрашиваю, дамочка! Где они?! Где эти двуногие шакалы, гиены, падальщики?

– Товарищи Марьин и Хузин находятся на редакционном задании. Хотите точнее? Собирают материал про успехи кекавской птицефабрики.