Чудик, откинув одеяло и встав в своей постели на четвереньки, изумленно, не веря своим глазам, тряс головой.

— Виталич! Ты смотри: Виталич!

Князь стал подниматься. Насторожившийся Павел тут же приподнял ствол.

Князь засмеялся. Сначала нервно, надсадно, хриплым кашляющим смехом. А потом — от души, с облегчением, выплескивая и только что пережитый смертный страх и давившее на его душу сумасшедшее напряжение последних суток.

— Приехал Виталич, и все за всех решил! Нет, это же сдохнуть можно со смеху! Слышь, Чудик! Ты прикинь, кому мы обрадовались? Ведь он же брать нас приехал! Не, ты прикинь, Чудик! Виталич, не сердись! Ты не понимаешь…

Димка, подстраховывавший коллег внизу, под окнами, предложил не везти Князя в город, а оставить в местном отделении милиции. Благо, начальником здесь был его приятель, мужик надежный и порядочный. Так и сделали.

Узнав, что Игорь приехал не потому, что вскрылись еще какие-то их с Чудиком старые делишки, а для того, чтобы забрать его одного, Князь испытал сложное чувство. С одной стороны, был рад, что другу не придется, как ему самому, париться в следственном изоляторе под дамокловым мечом судебного приговора. С другой, жаль было расставаться, да и тревожно. Как они тут сами вывернутся из этой ситуации?

Чудик же, уговоривший Игоря организовать ему свидание с приятелем, притащил Саньке месячный запас курева и разных деликатесов, хотя и знал, что Князя долго здесь держать не будут. А взять этот мешок с собой на этап ему вряд ли кто-то позволит. Заботы, одолевавшие его друга, Чудик не разделял. Мало ли что может случиться завтра. Думать о таких сложных вопросах и заглядывать так далеко он не привык.

— Ну, наедут чечены — отобьемся. Не впервой. Давай лучше как-нибудь уболтаем Виталича, чтобы тебя домой по этапу не отправляли.

И два дружка, один из-за решетки, а второй — стоя рядом и жалостливо заглядывая своими детскими глазками прямо в душу, стали уговаривать Игоря, чтобы тот увез Князя с собой на самолете.

— Ну, вы даете! Как я тебя, Саня, с собой потащу? Мне добираться на автобусе до Владивостока, а потом — в аэропорт. А как в самолете? Где я тебе конвой возьму, деньги на билеты? У меня же не наличка, а проездные документы на меня одного. И потом, ты сдернешь по пути, а меня уволят с позором. Если вообще самого не посадят за эти фокусы. У меня даже наручников собой нет, не рассчитывал на такой вариант.

— Да это ерунда! — радостно сообщил Чудик. — Мы братков попросим, все будет чики-чики. И машина, и билеты, и браслеты.

— Виталич! — поддержал его Князь, — Ну, какой конвой? Куда мне бегать? Я-то из дома сорвался, думал, что мы по тяжелой попали. А мне недавно мой адвокат звонил, советовал самому вернуться, чтобы на подписке остаться. Я просто ребят тут из-за кое-каких проблем бросать не хотел. Ну, неужели я на человеческое отношение такой подлянкой отвечу? Виталич, ну ты же меня знаешь! Ты не представляешь, что такое: по этим пересылкам дохнуть, в скотовозках ехать. Да и тебе так безопасней.

— Ну да, с братками… Это кто кого тогда конвоировать будет?

— Не, Виталич, от нас проблем не жди. Мы с Саней у тебя и так в долгу, а если сейчас согласишься, вообще не знаю, как рассчитываться будем. Тут твой прямой интерес есть. Я слышал, чечены какого-то приезжего чувака с пистолетом Стечкина ищут. Он им за наглость зубы возле горотдела полечил. Ты не в курсе, кто бы это мог быть? — весело прищурился Князь. — Так что, если будешь из города на перекладных выезжать, можешь попасть в большие непонятки. Тебе по любому надо теперь рубоповцев просить, чтобы за город вывезли и где-нибудь на трассе в автобус подсадили. А мы все нормально сделаем…

Рано утром Игорь, не забывающий об осторожности и переодевшийся в новый джинсовый костюм, очень кстати купленный здесь на дешевой китайской барахолке, подъехал на такси к отделению.

Возле милицейского крылечка уже топтался Чудик. Он с нескрываемой гордостью показал Игорю стоящую неподалеку белую «Тойоту-Корону», за рулем которой сидел сотрудник ГАИ в полной форме.

— Вот, ребята постарались. Без проблем доедете, быстро. Там, в салоне — и покушать и попить — все есть, чтобы не останавливаться зря. У Генки (его Генкой зовут) и браслеты есть, классные, японские.

— Вот, артисты! Вы где форму-то взяли?

— Как, где? Да он — настоящий гаишник. Ты не волнуйся. Он не криминальный. Он нам на перегонах машин помогает, копеечку для семьи зарабатывает. Нормальный парень.

Видимо, запас эмоций, связанных с удивлением, у Игоря в этом городе уже иссяк. Он молча пожал плечами, забрал у Генки наручники и отправился за Князем. Но, перед тем, как пройти к камерам в сопровождении дежурного, на пару минут заглянул в туалет. Там он, расстегнув куртку, вынул из-за пояса свой АПС, убедился, что патрон находится в патроннике и сунул пистолет обратно. Куртку застегивать не стал. Подумав секунду, снова протянул руку к пистолету и подвинул оружие так, чтобы ствол не упирался в бедро, а смотрел немного назад. Мало ли что…

Обнявшись с Князем, и заботливо придержав ему дверцу, пока тот в наручниках неловко усаживался на переднее сиденье, Чудик неожиданно попросил Игоря отойти в сторонку на пару слов.

— Виталич, ты на посту ГАИ, на выезде из города сильно не светись. Генку, конечно, останавливать не станут, но мало ли что…

— Боитесь, что к вашему приятелю у коллег вопросы появятся?

— Да, не… какие тут вопросы? У них каждый второй так подрабатывает. — Чудик глянул на Игоря неожиданно серьезными, ясными, без обычного выражения наивной дурашливости глазами, — Просто, если с поста кто-нибудь чеченам отзвонится, они вас до Владика три раза догонят. Или там встретят.

— Хорошо, я понял.

— И еще… Короче, спасибо тебе, Виталич, за Саньку…

— Да не за что. Давай, напиши какую-нибудь явку с повинной, обещаю, что и тебя отвезу на самолете, — отшутился Игорь,

— Я не за это. Не за этап, а… То есть… за этап тоже, но… — Чудик то ли в мыслях запутался, то ли нужных слов не нашел, — Короче, спасибо! — махнул рукой, развернулся и стремительно пошагал к стоящей неподалеку второй иномарке.

Элегантная, просторная, мощная «Корона» летела по асфальтовому шоссе в гобеленовом тоннеле приморской осенней тайги. Над серым полотном взметывались и умирающими мотыльками вновь опадали мелкие зубчатые листочки, слетевшие с узловатых ильмов. В ярко-красных перьях не до конца облетевших ветвей рябин темно-багровыми и оранжевыми пятнами мелькали их тяжело склонившиеся гроздья. Желтыми, алыми и лиловыми пятернями лениво помахивали вслед с обочин огромные листья кленов.

Низкий, бархатисто-хриповатый голос заполнял салон, напевая о простых человеческих делах, о мужчине и женщине, встретившихся, чтобы защитить друг друга от одиночества. О том, что от одиночества не всегда можно спасти, но его можно хотя бы разделить и согреть.