К ее облегчению, на лице молодого бога появилось выражение неуверенности, пока он размышлял об их союзниках. "Эта армия - она способна победить?"

"Конечно, нет", - безапелляционно заявила богиня. "Но эти боги достаточно сильны и многочисленны, чтобы нанести значительный ущерб. И самое главное, это армия, которую никто в Арвандоре не воспримет иначе, чем коалицию эльфийских врагов. Селдарины одержат победу, но битва будет долгой, и потери будут с обеих сторон. Мы с тобой позаботимся о том, чтобы одной из них стал Кореллон Ларетиан".

"Наше горе, конечно, будет душераздирающим", - добавил Ваэрон с лукавой усмешкой.

"Естественно. И все боги Селдарина, ошеломленные потерей их любимого Кореллона, сплотятся вокруг его супруги и ее героического сына. Как только мы получим эту высшую власть, покончить с Сеханином будет пустяковым делом". Она бросила боковой, меряющий взгляд на молодого бога. "Ты все еще готов пойти на это?"

Когда Кореллон посмотрел на нее безучастно, она заметила: "В конце концов, он твой отец".

"А он - твой муж-лорд. Если есть разница, пожалуйста, объясни мне ее. В противном случае мы скажем, что я твой сын, и оставим этот вопрос как решенный", - сказал Кореллон. Его слова были грубыми, а последствия - суровыми; инстинктивно он приготовился к очередному проявлению вспыльчивости своей матери.

К его удивлению, она радостно рассмеялась. "Ты действительно мой сын. Твоя роль в этом деле будет выполнена хорошо, в этом я почти не сомневаюсь. Я также не сомневаюсь в твоем желании править вместе со мной, когда все закончится. Иди сейчас, избавься от Сеханин, а затем возвращайся как можно скорее. Времени мало. Мне нужно, чтобы ты отнес эти ножны в Болото, чтобы Эйлистри смогла "найти" их этой ночью. Битва начнется с приходом нового света".

Она сдержала улыбку, когда Ваэрон поцеловал ее в щеку, и не сдержала ее, когда он применил малую магию, уменьшившую богиню луны до приемлемых размеров, а затем перенес ее через только что созданный портал; магические врата сверкали, как черный опал.

Возможно, размышляла Арошни, портал вел в мир смертных, где солнечные дни длились почти так же долго, как на Олимпе, возможно, в глубоко зарытый склеп, где Сеханин могла лежать, беспомощная и лишенная лунного света, до тех пор, пока не закончится битва за Арвандор. Арошни не знала, но она верила, что Ваэрон придумает подходящее изгнание для ее соперника. В конце концов, он был ее сыном.

И поскольку Ваэрон действительно был ее сыном, улыбка Арошни сменилась беспокойством, как только его не стало видно. Ей с пугающей ясностью пришло в голову, что тот, кто с такой готовностью предал своего отца, скорее всего, обратится против матери, с которой он теперь замышляет.

Впервые Арошни осознала, насколько она действительно одинока на выбранном ею пути. Вместе с этим осознанием пришло сожаление. Но это чувство не заставило себя ждать, а когда оно прошло, вместе с ним ушло и нечто другое - часть сердца Арошни, которая медленно умирала, незамеченная и неоплаканная. Тонкая нить магии, связывавшая ее с другими богами Селдарина и их эльфийскими детьми, наконец оборвалась. Кем бы ни стала Арошни, она больше не была истинной эльфийкой.

Так тому и быть, подумала богиня. Она все равно останется неоспоримой королевой Арвандора, несмотря ни на что.

А если этого не произойдет, с внезапной ясностью осознала Арошни, то ей придется искать место, где она сможет править. Она была такой, какой была, и другого пути для нее уже не существовало.

В долгий, тихий час перед рассветом боги антиселдаринской коалиции пробирались через лес, окружавший Арвандор. Их путь был беспрепятственным. Игривые иллюзии, сбивавшие прохожих с пути, затихли; магические щиты были опущены. Даже часовые леса замолчали. Деревья погрузились в зачарованную дрему, затихли птицы.

Неподалеку, в лесной чащобе, куда она каждый день приходила встречать рассвет музыкой и танцами, богиня Эйлистри с недоумением заметила тишину. В этот час птицы должны были петь свои утренние призывы солнцу и оленям, пасущимся на еще влажных травах.

Она отложила не наигранную флейту и сняла с плеча лук. Хотя в этом лесу она никогда не встречалась с опасностью, она чувствовала, что что-то не так. В воздухе было что-то не так - неосязаемые миазмы, настолько сильные, что почти напоминали запах. Инстинктивно Эйлистри подняла голову к ветру и принюхалась, как волк.

Запах был очень знакомый молодой богине. Хотя некоторые из эльфийских богов ненавидели смерть любого лесного существа, некоторые из них, как Эйлистри, жили в согласии с путями природы. Время от времени она охотилась, как охотится ястреб или волк. Она охотилась, потому что была частью леса, и потому что лесные эльфы из сотен миров, которых она считала своими подопечными среди эльфийских детей Кореллона, охотились ради пропитания. Много раз ее невидимая рука направляла прицел эльфийского лучника, или ее шаги указывали след поджидающей добычи. Эйлистри хорошо знала запах крови.

Она поспешила навстречу запаху, который становился все сильнее и сильнее, все сложнее и сложнее, пока не стал угрожать перехватить дыхание и скрутить желудок. Другие запахи смешивались с кровью и витали в сыром утреннем воздухе: затхлая вонь существ, которых Эйлистри никогда не видела, и слабый, тягучий аромат ужаса.

Через несколько мгновений юная богиня стояла над разбросанными останками самых нежных существ леса. В глазах, блестящих от непролитых слез, она разглядела тела лани и двух ее новорожденных оленят. Судя по всему, все три оленя умирали медленно. На рыжевато-коричневых шкурах было множество мелких злобных ран. Большинство из них были проколами, как от удара мечом или копьем, но были и следы работы когтей и зубов. Но это не дело рук животного, в этом Эйлистри была уверена. Ни одно животное в лесу не станет убивать, разве что ради еды. Эта бессмысленная резня была чем-то совершенно иным, чем-то ужасным, что она не могла себе представить. Кто бы это ни сделал, он убивал просто ради удовольствия.

Внезапно Эйлистри поняла, как назвать миазмы, висевшие в лесном воздухе, словно туман. С этим она никогда не сталкивалась, но узнала, что это такое: среди деревьев Арвандора гуляло зло.

Богиня отвернулась от мрачного места, ее серебряные глаза сканировали истоптанную, пропитанную кровью листву. Она выследит того, кто это сделал, а затем предаст его суду Совета Селдаринов. След убийцы будет легко проследить: ноги, сделавшие его, были небрежны и неуклюжи. Но прежде чем начать, она возвысила голос, как ворон. Олени были частью круга природы, и, призвав воронов, она, по крайней мере, придаст их смерти хоть какое-то значение.

Эйлистри не успела далеко уйти, как поняла, что это конкретное зло ходит не в одних сапогах. Одно существо убило оленя, но его путь вскоре сошелся с путем другого. И вскоре после этого пара следов была поглощена широкой полосой примятой и вытоптанной листвы.

Молодая охотница опустилась на одно колено, чтобы изучить след. Многие прошли мимо, слишком многие, чтобы она могла различить отдельные следы. Испугавшись, она прижала ухо к земле. Звук, донесшийся до нее, был похож на раскаты далекого грома.