‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Он молчал.

— Они же разбираются еще, да? — вмешался Юрка, чтобы я не сказала чего-то лишнего.

Джек молчал.

— Хочешь, чтобы мы ушли?

Снова молчит. На нас все смотрят. Нас все слушают. Может, это его и смущает.

— Пойдем, Юр. Всем нужно отдыхать, — сказала я тихо и встала.

Только громко, стул подо мной поехал. Джек повернул голову — уставился на меня каким-то совсем отсутствующим взглядом.

— Спасибо, что пришли, — обратился он за раз к нам обоим.

— Ему тяжело и больно, — прошептал Юрка в коридоре, чтобы не было больничного громкого эха. — Когда я вчера с ним говорил, Джек брякнул, что мог избежать столкновения, но не сделал этого. И он совсем не уверен, что не виноват… Ну и вообще… Ты же понимаешь… Если бы водила не окочурился…

— Что ему может за это быть? — я еле сумела задать этот ужасный вопрос.

— Понятия не имею. Но не посадят. Это точно! Дядя Володя не допустит такого. Вообще сказал, что Джек дурак, что не позвонил ему первому…

— Первым делом мы в Скорую позвонили…

Вот и закончился коридор, началась лестница. Я держалась за перила, чтобы не упасть. Казалось, что болят и ноги — даже сильнее руки. Тетя Таня стояла подле окошка регистратуры. Лицо ее стало еще серее.

— Быстро же вы, — выплюнула она нам под ноги.

Потом взглянула на меня.

— Женя не виноват, — сказала я пересохшими губами.

— Конечно, Женя не виноват, — проговорила его мать сухо и тихо, делая ко мне шаг. — Это ты виновата. Шалава!

Пощечина была звонкой, и сначала я даже не почувствовала боли. Она пришла, когда Юрка влез между нами. Он задел мне плечо, и я поняла, что оно тоже болит.

— Вы чего… Они же любят друг друга…

Ответа от матери Джека я не услышала. Уже выскочила на улицу. Чуть не скатилась со ступенек и успела добежать аж до калитки, когда Шланг меня нагнал. Я рухнула ему на грудь и разрыдалась в голос.

— Ну ты-то зачем… — пытался он меня утешить, грубо, но зато от всего сердца.

— Ничего не говори Джеку, — сказала я уже в его машине. — Ему нельзя сейчас ругаться с родителями.

— Думаешь, они совсем ку-ку? Засадят сына из-за тебя?

— Я уже не знаю, что думать…

— Я уже не знаю, что думать… — так сказала мне мать, когда я сообщила ей про покупку соседской дачи.

Ну а что тут думать — радоваться надо! Дом на блюдечке с голубой каемочкой.

— Ну а что скажут твои друзья? — съязвила мать.

— А друзей у меня там нет. Это Женькины все друзья, не мои… И вообще их мнение меня не интересует.

— И поэтому ты никогда не приезжала к нам на дачу…

Двадцать лет прошло — ну, мама, ну зачем сейчас поднимать эту тему, особенно по телефону с дочерью, звонящей из Москвы.

— Потому что Влад и дача две вещи несовместимые.

— Так он и на эту не приедет?

— На эту, может, и приедет. Если будет уверен, что ему не потребуется брать в руки отвертку. Мам, и ты не обязана туда приезжать… У меня есть, кому встретить грузчиков.

— То есть ты меня там видеть не хочешь? — выдала она резко с придыханием.

Мы с ней на одном языке говорим или как?

— Я приглашу тебя на новоселье! Мам, у меня все хорошо!

— У тебя не все хорошо, если ты едешь в Питер, а муж остается в Москве.

— Это бизнес и ничего личного, — так я сказала в наш первый телефонный разговор, в котором сообщила и о даче, и о «временном» отдельном проживании с якобы мужем.

В десятый разговор пришлось выдать правду — мы с Владом в разводе.

— У него другая? — спросила мать без всякой вопросительной интонации.

— У меня другой. Такой ответ тебя устроит?

— Нет, потому что это не так. Слава, что у вас произошло?

— Ничего, мама. Люди просто иногда расходятся. Не живут ради детей вместе. Мама, у меня все хорошо. Дом, машина, работа, зарплата. Теперь еще и дача есть. Все, что заработано непосильным трудом, — пыталась я свести неприятный разговор к шутке. — Мам, нам так будет лучше. Ты, главное, не нервничай. Я привезу тебе детей в гости. Обещаю. Только Катьке не говори, что я в разводе, а то чего доброго испугается, что я уведу у нее мужа…

Я уже хохотала в голос, до слез… Которые действительно появились на глазах. Я предала веру Влада — я поставила точку в нашей семейной жизни на год раньше, чем сделает это он. Я больше не давала ему никакого шанса, а он об этом даже не догадывается. Я мерзкая, очень… Но мы ведь не первый год заговаривали с ним о разводе.

— Слава, почему ты такая злая? — прорычала мать из Питера.

— Потому что моя сестра эксплуатирует тебя. Причем, по всем фронтам. Начиная с продажи дачи, заканчивая обрабатыванием грядок у свекрови. Я, может быть, и рада бы была увести у нее мужа, только на кой мне такое говно нужно… Если только ради того, чтобы красотка поняла, что оставила вас с голой жопой.

— Ну да, ты кроме денег ничего не видишь. Московская выправка… Лучше бы ты своего мужа удержала.

— Вот не надо про моего мужа только, вот не надо… Я лучше мужика найду, чтобы Катя еще больше мне завидовала…

— Слава, сколько же в тебе желчи…

Наверное, потому что желтый цвет мне очень идет. Я в нем просто свечусь, настоящее солнышко.

— Здравствуй, Юра! С Днем Рождения! — произнесла я перед зеркалом в прихожей.

Да, надо пойти поздравить нашего дорогого юбиляра, чтобы не думали, будто я испугалась Сомова. В наличии бутылка виски, которую я захватила из Москвы для отца. Куплю новую, а эту подарю. Другу детства. Собственно, лично Юрка Белов ничего плохого мне не сделал. Как и хорошего. Заботился обо мне, пока я была девушкой его дачного приятеля, а потом… А после мы и не виделись. Время наверстать упущенное!

Сейчас дочка проснется, я ее покормлю, и мы пойдем знакомиться с нашей няней. Юркин участок как раз по пути. Зайти на пять минут — делов-то: будет веский повод свалить по-быстрому.