для солдатского бунта). Процесс начал раскручиваться. Смутьяны укрылись в стрелецких слободах и связались с царевной Софьей, заточенной в Новодевичьем монастыре. По рукам ходили два письма с призывом свергнуть Петра, якобы написанные Софьей (но точное авторство их не известно). Из Москвы смута перекинулась в Великие Луки. Стрельцы отказались подчиняться своим полковникам и двинулись на Москву. 18 июня 1698 года близ Новоиерусалимского монастыря состоялось сражение между взбунтовавшимися стрельцами и восьмитысячным регулярным войском под командованием Алексея Шеина и Патрика Гордона. Стрельцов было меньше, их боевые качества были слабыми, да и по части артиллерии они сильно уступали противнику, так что исход сражения был предрешен. Для победы над смутьянами правительственным войскам хватило одного часа. Сразу же после разгрома стрельцов началось следствие, закончившееся казнью пятидесяти шести зачинщиков и массовыми высылками остальных (повезло тем, кого перед этим не били кнутом).

Вернувшийся в Москву Петр не одобрил поспешности, с которой были казнены зачинщики (многого, дескать, не вызнали), а также малое количество казненных – бунтовало свыше двух тысяч, а головами расплатилось чуть больше полусотни. Царь велел начать новое следствие, и разосланных по стране стрельцов начали свозить в Москву. «Снова потом происходили пытки, мучили, между прочим, разных стрелецких жен, а с одиннадцатого октября до двадцать первого в Москве ежедневно были казни; четверым на Красной площади ломали руки и ноги колесами, другим рубили головы; большинство вешали. Так погибло семьсот семьдесят два человека, из них 17 октября ста девяти человекам отрубили головы в Преображенском селе. Этим занимались, по приказанию царя, бояре и думные люди, а сам царь, сидя на лошади, смотрел на это зрелище. В разные дни под Новодевичьим монастырем повесили сто девяносто пять человек прямо перед кельями царевны Софьи, а троим из них, висевшим под самыми окнами, дали в руки бумагу в виде челобитных[36]. Последние казни над стрельцами совершены были в феврале 1699 года… Софья, по приказанию Петра, была пострижена под именем Сусанны в том же Новодевичьем монастыре, в котором жила прежде… в своем заключении томилась еще пять лет под самым строгим надзором и умерла в 1704 году».[37]

Упрочив свою власть, на которую больше некому стало посягать, Петр приступил к реформам. Точнее – к их продолжению, поскольку уничтожение стрелецкого корпуса можно считать первой из реформ царя-преобразователя.

В анналах прочно закрепился образ торопливого Петра, не любившего откладывать дела в долгий ящик и вечно подстегивавшего своих чиновников и сподвижников: «не мешкав зделай», «тотчас же следует», «с поспешением исполнить» и т. п. Да, действительно, Петр не любил промедлений и проволочек, острый ум позволял ему быстро принимать решения, но излишней поспешностью царь не страдал – он старался делать все в положенное время, попусту не рисковал (ну разве что на поле брани мог проявлять излишнюю горячность), сопоставлял свои планы с наличием ресурсов и общей обстановкой.

В конце октября 1698 года Петр отбыл из Москвы в Воронеж, который представлялся ему будущим центром отечественного кораблестроения (и так бы оно и было, получи Россия тогда доступ в Черное море). В Воронеже царь пробыл до Рождества. «Мы, слава Богу, зело во изрядном состоянии нашли флот и магазины обрели», – писал Петр Виниусу. Личным достижением царя стала закладка под его руководством пятидесятивосьмипушечного корабля. Петр не ограничился ролью разработчика проекта корабля, но и работал на его строительстве в качестве плотника.

Руководил строительством Федосей Моисеевич Скляев, отец которого был конюхом при царе Алексее Михайловиче. Федосей стал одним из первых «потешных» солдат, затем – бомбардиром Преображенского полка, а в 1696 году «переквалифицировался» в корабельного плотника, набирался премудрости вместе с царем в Голландии и Британии, а затем без него в Венеции и стал главным корабелом на воронежских ветвях. Строительство всех четырех линейных кораблей, заложенных по своим чертежам, Петр поручал Скляеву. О положении Федосея Моисеевича и его близости к царю можно судить хотя бы по тому, что петербургский дом Скляева находился справа от Зимнего дворца, а Петр, проведший детство и отрочество во враждебном окружении, дозволял селиться рядом с ним только тем, кому безгранично доверял.[38]

27 апреля 1700 года корабль «Гото предистинация»[39] был торжественно спущен на воду в присутствии царя, царевны Наталии Алексеевны, царевича Алексея Петровича, знатных людей, прибывших сюда с семьями, а также иностранных послов. Радостное событие оказалось долгожданным вдвойне – около месяца ждали достаточного поднятия воды в реке, а зима, как назло, выдалась малоснежной.

Как и положено любому новому делу, отечественное кораблестроение прошло через множество трудностей. Не хватало опытных мастеров, согнанные на строительство крестьяне жили в ужасных условиях, побуждавших к бегству с верфей, сроки строительства не соблюдались, а кумпанские[40] корабли часто строились из недостаточно просушенного дерева и не в точности по чертежам. Но со временем все выровнялось-наладилось, и 15 июня 1712 года со стапеля Санкт-Петербургского Адмиралтейства был спущен на воду пятидесятичетырехпушечный линейный корабль «Полтава», построенный Скляевым по проекту Петра. «Полтава» стала не только первым крупным военным кораблем, спущенным на воду в Санкт-Петербургском Адмиралтействе, но и первым эталонным, если можно так выразиться, образцом отечественного кораблестроения.

1712 год был шестнадцатым годом российского кораблестроения, начатого с нуля, на голом месте, при нехватке специалистов… Но в самодержавном государстве воля правителя является лучшим стимулом к развитию. Если царю угодно, то за полтора десятка лет его корабелы не только сравняются в своем мастерстве с голландцами и англичанами, но и обгонят их.

С октября 1698 года по январь 1699 года в принадлежавших Османской империи Карловицах[41] проходил международный конгресс, на котором Россию представлял уже знакомый нам думный дьяк Прокопий Возницын. Ему удалось заключить с турками двухлетнее перемирие. «Бессрочный» мир был бы гораздо выгоднее, поскольку давал большее время на подготовку к очередной войне, но два года лучше, чем ничего.

Практически одновременно с заключением перемирия, в январе 1699 года, вышли два указа, касавшиеся устройства управления городов. Земские старосты, таможенные и кабацкие головы переименовывались в бурмистров, а в Москве учреждалась особая Бурмистерская палата (вскоре переименованная в ратушу), которой подчинялись земские избы всех городов, пришедшие на смену приказным избам. «Воеводам и приказным людям во всех их делах не ведать. А ведать бурмистрам их. И в бурмистры выбирать им [посадским, купецким, промышленным и уездным людям] меж себя добрых и правдивых людей, кого они меж себя и по скольку человек похотят».

Реформой Петр планировал убить трех условных «зайцев». Во-первых, «разом и чохом» отстранить от управления консервативных воевод, заменив их выборными бурмистрами.