Врачи-гинекологи Светлана Дорошина и её ближайшая подруга и однокурсница Ольга Ракитина пили чай, закрыв двери на ключ в обеденный перерыв.

Ожидавших приёма посетителей было немного. В городе ещё с ночи хлопьями валил мокрый февральский снег, который, падая на землю, тут же превращался в непролазное грязное месиво от автомобильных шин и обуви пешеходов. В такие дни клиника пустовала.

– Не пойму я тебя, Светка, – рассуждала Ракитина. – Тебе уже скоро полтинник, а ты всё по своему Дорошину сохнешь! Вон сколько мужиков вокруг вьётся! Илья Григорьевич, наш начальник отделения, к тебе давным-давно неровно дышит. Ты – женщина свободная, и он разведён. Чем не партия? Да и не только он один добивается твоей благосклонности, я же знаю. А ты всё носом крутишь! И потом, вы разве не в разводе со своим бывшим?

– Официальный развод мы не оформляли, – тяжело вздохнула та.

– А сколько вместе-то не живёте?

– Уже более четырёх лет…

– Дура ты, Светка, давно уже надо было официально оформить ваши отношения. Жизнь-то проходит! Это пока ты ещё лет на тридцать пять тянешь. Поэтому за тобой мужики и увиваются. Но женский век – недолог. Подумай хорошенько!

– Он – отец моего ребёнка. Мы прожили вместе более двадцати пяти лет. И потом, он – первый и единственный в моей жизни мужчина!

– Да ты что?! – не поверила подруга. – Что, правда, за всю жизнь больше ни с кем?…

– Ни с кем, – отрезала Светлана. – Я вышла за него замуж по большой любви, когда мне едва исполнилось девятнадцать, и мы сразу уехали в Ливию. Я тогда даже ради него институт бросила, а потом долго восстанавливалась. И всю жизнь любила только его! В Ливии и наш Никитка родился.

– Да, тяжёлый случай, – протянула Ольга. – А ещё – гинеколог!

– А при чём здесь это?

– Да так, ни при чём, конечно… Ну и что теперь?

– Не знаю.

– Ты, что ж, его до сих пор любишь?

Светлана только кивнула в ответ.

– А где он сейчас-то?

– Да вроде в Москве. Но он часто выезжает в командировки, работает со своими арабами.

– Он же давно не переводчик?

– Да нет, конечно, но язык ещё помнит. Это как подработка. Ведь из армии он уволился. А работу сейчас, сама знаешь, найти трудно.

– Это точно, особенно для людей в возрасте. Вы давно не перезванивались?

– Давно. Два месяца назад только встретились на дне рождения у Никиты, ему стукнуло уже тридцать лет!

– Да, дела!.. – протянула, задумчиво глядя в окно, за которым не переставая валил снег, Ракитина, у неё самой личная жизнь не сложилась вовсе. – А как ты со своим Дорошиным познакомилась?

– В пансионате «Подмосковье» Министерства обороны зимой 1980 года, на каникулах. Меня туда после зимней сессии родители отправили. Ты же помнишь моего отца?… Он служил в Генштабе. Полковник оперативного управления. Они часто с моей мамой бывали в пансионате. В восьмидесятые годы туда многие стремились попасть. Территория великолепная, ухоженная. Летом – купание в реке и рыбалка. Зимой – пешие и лыжные прогулки, коньки. И вообще там было весело. Много молодёжи. Вечерами дискотека… В день нашей встречи с Павлом я каталась на катке, залитом прямо на территории пансионата. Горели разноцветные лампочки, крутили «АББУ», ну а я ведь раньше фигурным катанием занималась, вот и дорвалась – накатывала там разные фигуры до темноты. А потом, уже в раздевалке, когда сняла коньки, вдруг поняла, что совсем продрогла и ног почти не чувствую. Испугалась я тогда по-настоящему – в раздевалке ни души. И вдруг появился Павел. Он подошёл ко мне и признался, что всё время, пока я была на льду, любовался тем, как я каталась. А потом, поняв без слов моё состояние, опустился на корточки и стал растирать мне ступни ног. Мне было больно, но неожиданно его искреннее участие изменило всё. Я почувствовала, что мне очень спокойно с ним – так, словно бы мы были знакомы много лет!

– А потом?…

– А потом мы пили чай из самовара и грызли сухарики белого хлеба. Всё это было в раздевалке в распоряжении отдыхающих. Он рассказывал о своих путешествиях на Восток, а я слушала его, ничего не замечая вокруг. Всё было так интересно и необычно в его жизни для меня!..

– Ну?…

– Что «ну»?

– Дальше-то что?…

– А дальше мы уже больше не расставались до самого конца отдыха. А дня за два до его отъезда он предложил мне выйти за него замуж.

– А ты?

– А я влюбилась в него с первого дня и ходила как околдованная! В тот вечер мы были у него в номере и танцевали. Павел привёз из Йемена японский портативный магнитофон. Группа «Квин» исполняла песню за песней, и я «тихо сходила с ума»[10].

– Ну а дальше-то?

– Ох, и любопытная же ты, Олька! Сколько тебя знаю, всегда нос свой суёшь куда не следует! – Щёки Светланы покрыл густой румянец.

– Ой, да ладно, ты прям как девочка! Я ж тебя не про постель спрашиваю! – обиделась Ракитина.

– Ещё чего не хватало!..

– Вот умеешь ты настроение испортить! – Ольга подхватила со стола свою чашку и, пройдя к умывальнику, принялась сердито тереть её руками под сильной струёй воды.

– Ладно, Оль, извини меня. – Дорошина подошла к ней сзади и обняла за плечи. – Просто мне тошно сейчас. Скоро ведь и правда полтинник, а всё как-то нелепо получается в жизни! Ведь любили же друг друга, а теперь…

– Ладно, подруга, проехали! – смягчилась Ракитина.

* * *

Было раннее утро, и уставший от бессонницы Павел спускался по боковой лестнице на второй этаж, в котором размещался ресторан отеля.

Через стеклянные фрамуги внутрь помещения проникал уличный свет, и были все основания полагать, что новый день станет таким же солнечным, как и вчерашний.

Пару дней назад песчаная буря, отравлявшая жизнь всем русским хабирам в течение почти двух недель, иссякла, и на небе показалось светило.

Входя в ресторан, Дорошин заметил у столика, за которым уже собрались к завтраку все русские спецы, двух вооружённых людей в камуфляже и зелёных беретах. Они о чём-то переговаривались с заводчиками.

Ускорив шаг и подойдя ближе, Павел прислушался к разговору.

– Обстановка сложная. Маршрут движения забит беженцами из Бенгази, – говорил по-русски без всякого акцента стоявший к нему спиной незнакомец. – Нам поручено сопровождать вас до самого Рас-Лануфа и обеспечить посадку на морской паром, который доставит вас к берегам Сирии…

– Доброе утро! – поздоровался со всеми сразу Дорошин.