Сколько первенцев, надрывающихся от плача, оставили у погребального костра Хали голубоглазые женщины, принося новорожденных сыновей в жертву, чтобы домашний скот не болел и давал приплод? Сколько чувствительных мужчин в надежде собрать богатый урожай сажали своих престарелых отцов в гробы, сплетенные из ивовых прутьев, и смотрели, как они тонут в болоте? Совершая убийство, они рыдают, но продолжают убивать и дальше. Когда умирает мужчина, закон чести требует, чтобы его жена, если ее не захочет взять глава клана, взошла на погребальный костер супруга. Дориан стал свидетелем, как четырнадцатилетняя девочка не выдержала; в решающий момент мужество ей изменило. Она была замужем меньше месяца за стариком, которого никогда не видела до свадьбы. Отец избил ее до крови и сам швырнул в костер, проклиная за позор, который дочь навлекла на его голову.

— Эй, — окликнул его Хоппер, — ты начал думать! Перестань. Здесь это не нужно. Работай больше и ни о чем не думай. Понял? — Недомерок послушно кивнул. — Тогда давай привяжем тебе эту штуку на спину, и берись за дело.

Вместе они принялись прилаживать сплетенную из ивовых прутьев корзину Недомерку на спину. К корзине были приделаны ремни, которые перекидывались через плечи и закреплялись вокруг бедер, чтобы они выдержали немалую тяжесть заполненного нечистотами глиняного чана. Хоппер пообещал подготовить еще один чан, когда Недомерок вернется после первой ходки.

Он медленно тащился по холодным и темным базальтовым коридорам, которые освещались всего несколькими факелами, чтобы рабы не столкнулись друг с другом.

— Мне надоело колотить беззубых рабов, — послышался впереди чей-то голос. Группа людей стояла на пересечении двух коридоров. — Я слышал, в Тигриную башню привезли новую девушку. Говорят, она — красавица.

— Тави, ты же знаешь, башню запрещено так называть! — ответил другой голос.

Бертольд Урсуул, прадед Дориана, совсем рехнулся, решив, что вознесется на небеса, если построит высоченную башню и украсит ее исключительно шкурами гаранских саблезубых тигров. Безумное желание отца не вызвало восторга у Гэрота Урсуула, и он приказал называть это сооружение Бертольдовой башней, и никак иначе.

Дориан остановился. На перекрестке горел факел, и проскользнуть незамеченным или повернуть назад было невозможно. Этелинги, которых Дориан сразу же узнал, так как никто больше не мог позволить себе такой надменный тон, шли прямо на него. Избежать встречи с королевскими отпрысками не представлялось возможным.

И тут Дориана осенило: ведь окружающие видят в нем всего лишь раба-евнуха. Вобрав голову в плечи, он стал молиться, чтобы этелинги прошли мимо. Хорошо бы превратиться в невидимку!

— Говорю все, что пожелаю, — огрызнулся Тави, подходя к перекрестку одновременно с Недоноском.

Раб остановился и отступил в сторону, стараясь не поднимать глаз. Тави представлял собой классический образец этелинга: красивый, несмотря на хищный ястребиный нос, лощеный и роскошно одетый. Мальчишке не больше пятнадцати лет, а он уже привык повелевать и живет в предвкушении огромной власти, которую намерен получить. Это чувство окутывает юнца подобно смрадному облаку. Недомерок с первого взгляда оценил его по достоинству. Именно Тави станет первым в клане, и именно его Дориан постарался бы уничтожить раньше остальных. Однако излишняя самонадеянность может сыграть с Тави злую шутку. Он слишком дерзок и обожает хвастаться. Такому не уцелеть, когда начнется уурдтан, во время которого прореживаются ряды этелингов.

— И буду спать с тем, с кем захочу! — заявил Тави и остановился, оглядываясь по сторонам.

Похоже, этелинги заблудились. Недомерок в страхе застыл на месте. Свернуть было некуда, и встреча с королевскими отпрысками становилась неизбежной.

— Кроме того, гаремы тщательно охраняются, — продолжил свою мысль Тави, — а башню сторожат два урода, которые стоят внизу, да глухонемой евнух, приставленный к девушке.

— Он убьет тебя, — откликнулся второй этелинг, которому очень не нравилось вести подобные разговоры в присутствии раба.

— А кто ему скажет? Девушка? Тогда придется убить и ее! Черт побери, где мы?! Бродим здесь уже минут десять, и все коридоры выглядят абсолютно одинаково.

— Я же говорил, что надо идти другим путем, — заметил второй этелинг.

— Заткнись, Ривик! Эй, ты! — обратился Тави к Недомерку, который исправно вздрогнул, как и положено рабу. — Во имя Хали, как же от тебя воняет! Как пройти на кухню?

Недомерок неохотно показал на коридор, откуда появились этелинги.

Ривик злорадно засмеялся.

— Далеко? — спросил Тави.

Раб по имени Недомерок нашелся бы что ответить, но Дориан не сдержался и сказал:

— В десяти минутах ходьбы.

Ривик захохотал еще громче. Тави наотмашь ударил Недомерка.

— Как тебя звать, недомерок?

— Милорд, ничтожный раб так и зовется Недомерком.

— Ух ты! — взревел Ривик. — Нам попался живой раб!

— Ему недолго таким оставаться, — заверил Тави.

— Если вздумаешь его убить, я все расскажу, — предупредил Ривик.

— Расскажешь? — недоверчиво переспросил Тави, и его лицо исказила презрительная гримаса, по которой Дориан понял, что дни Ривика в качестве закадычного друга сочтены.

— Он меня рассмешил, — сказал Ривик. — Пойдем, мы и так опоздали на урок. Ты же знаешь, что Дрэф не упустит случая обратить это против нас.

— Хорошо, подожди секунду.

На коже Тави ожил и заиграл вир, и он начал нараспев говорить заклинания.

— Тави! — предостерег Ривик.

— Не бойся, я не собираюсь его убивать.

Облако магии образовалось в нескольких дюймах от груди Недомерка. В следующее мгновение он почувствовал удар, который отбросил его к стене, словно тряпичную куклу. Ивовые прутья не выдержали, и глиняный чан рухнул на пол, разлетевшись на куски и окатив раба и стену потоком человеческих нечистот.

— Нужно не забыть эту шутку, когда снова станет скучно! — хохотал Ривик. — Клянусь грудью Хали, как же здесь воняет! Представляешь, если разбить такой вот чан в комнате у Дрэфа?

Этелинги двинулись дальше, а Недомерок остался лежать на полу, ловя ртом воздух и вытирая с лица зловонную жижу. Прошло минут пять, и вдруг он стремительно вскочил на ноги. Из-за страха, а вернее, попытки его изобразить он упустил самое важное. Новой наложницей могла быть только одна женщина. Его будущая жена находится в Бертольдовой башне, и ей грозит смертельная опасность.

Пит-Вирм, порожденный бездной гад, прорвался сквозь разверзнувшуюся в воздухе яму в реальный мир и двинулся прямо на Кайлара. Похожее на гигантскую трубу тело имело не менее десяти футов в ширину. Черная шкура потрескивала, а из щелей между кольцами вырывалось пламя. Огромное туловище рывками двигалось вперед, безглазая морда время от времени открывалась, изрыгая наружу конусообразный рот. Слышался лязг концентрических колец, из которых состоял рот гигантского змея, и Кайлар стал проворно перепрыгивать с места на место. Каждое кольцо окружал ряд огромных зубов толщиной с человеческую руку, и, когда одно из колец зацепилось за дерево, зубы вонзились в ствол. Вынырнувший из преисподней гад рванулся вперед, кольца по очереди вгрызались в дерево, и при каждом ударе наружу вываливался уродливый, как у миноги, рот. Прежде чем Кайлар успел встать на ноги, от дерева отвалился огромный кусок длиной в десять футов.