– Кончайте кудахтать! Так, давайте-ка поднимем ее на ноги. Джесси! – поднес он к ее лицу ладонь с тремя разогнутыми пальцами. – Сколько пальцев видишь?

– Три.

– Правильно, сотрясения мозга у тебя нет. Сабина, промой этот порез и смажь каким-нибудь антисептиком. А потом все пойдем поплаваем, верно, Джесс?

– Верно, – сказала Джесс. Ее ресницы подрагивали.

Открыв рот, все уставились на Мэтта.

– Ну и что? – спросил он. – Девочка решила пободаться с дверью, всего-то и делов. Может, мне тоже все время хочется побиться головой о стенку.

Потом Мэтт скинул рубашку, подбежал к бассейну и нырнул – только брызги полетели.

На следующий день им нанесла визит хозяйка дома, прибывшая на велосипеде столь древнем, что он мог служить еще курьерам Сопротивления. По-английски она почти не говорила и, видимо, поэтому испытала огромное облегчение, обнаружив в доме Сабину, с которой могла от души поболтать. То, что Джесси и Бет сызмальства были приучены к французскому, также привело ее в восторг. Расспросив девочек, сколько им лет и как обстоят дела у них в школе, она пообещала в следующий раз привезти шоколадные круассаны. У Сабины она поинтересовалась, как Джесси поранила голову, и та предпочла соврать – дочка, мол, нырнула в бассейн с мелкого края.

«Почему она солгала? – думала Джесси. – Почему не сказать прямо: моя дочка дефективная?» Это слово в применении к себе она слышала не один раз. По-французски оно звучало бы как dйranger. Неуравновешенная. «А я какая – дефективная или неуравновешенная? – думала Джесси. – И зависит ли это от того, в какой стране я нахожусь?»

Доминика покосилась на синяк.

– Вам надо бы побольше следить за ней, – сказала она Сабине по-французски тоном шутливого порицания. – Особенно в этих местах.

– Как вас зовут? – полюбопытствовала Джесси непроизвольно, и притом в третий раз.

– Доминика, – снова представилась женщина.

– Да, я знаю, – сказала Джесси и ради Доминики добавила: – Я неуравновешенная.

В конце концов Сабина и Доминика получили возможность остаться вдвоем, чтобы попить кофе в патио. Рейчел, весьма прилично владевшая французским, хотела к ним присоединиться, но она видела, как счастлива Сабина от возможности окунуться в стихию своего родного языка. Сабина говорила бегло и с воодушевлением. Она казалась по-детски счастливой, так что Рейчел не стала нарушать их уединения.

Доминика удостоверилась, что у отдыхающих имеется все необходимое, и коснулась в разговоре некоторых особенностей дома. Он старый, подчеркнула она, и в любом уголке в любую минуту что-нибудь может сломаться. Сабина решительно отвергла нарекания хозяйки и сообщила, что, на ее взгляд, все здесь совершенно очаровательно, несмотря даже на то, что электричество выключается и включается по непонятным причинам. Она упомянула и про возню под крышей, и Доминика подтвердила, что это сова, устроившая себе гнездо между балками, а вовсе не крысы, как все подозревают, хотя она предупреждала, что любые объедки, любые крошки, оставленные до утра на столе, будут привлекать нежелательных визитеров.

Хотя дом перешел в собственность англичан, порядок и чистоту в нем поддерживали Доминика и ее муж, видевшие номинальных владельцев не чаще одного раза в год. Посещение домоправительницы доставило Сабине такое удовольствие, что она пригласила Доминику поужинать с ними как-нибудь вечером и привезти своего мужа. Доминика села на велосипед, крикнула девочкам «спокойной ночи» и укатила навстречу клонящемуся к закату желтому солнцу.

– О-о, надеюсь, ты этого не сделала, – застонал Джеймс, когда Сабина рассказала ему о приглашении. – Мы же приехали сюда расслабиться!

– Так что же, ты теперь уже не можешь расслабляться в обществе французов?

Рейчел видела много такого, что проливало свет на этот вопрос, и потому произнесла:

– Будет очень приятно завести тут знакомства из местной публики.

– Правильно, – подала голос Крисси. Собираться стаей, чтобы нападать на Джеймса, стало повседневным развлечением. – Местные нравы и колорит. Прекрасная идея, Сабина.

Сабина поджала губы. Она собрала и унесла кофейные чашки; при этом фарфор звякал весьма агрессивно. Она не хотела групповой поддержки.

– Ты скучаешь по своей французской родне? – спросила ее потом Рейчел.

– Я чувствую себя отрезанным ломтем, – коротко ответила она. Рейчел решила не развивать тему, пока Сабина не добавила: – Моя семья была против того, чтобы я выходила замуж за англичанина. В конечном счете Джеймс сумел очаровать мою мать, но, думаю, отец с самого начала видел его насквозь.

– Видел его насквозь?… Ответить Сабина не успела.

– Когда это здесь появилось? – вклинился в беседу Джеймс. Он стоял в патио, глядя на каменную перемычку над старой дверью фермерского дома. Оторвавшись от своей книжки, Мэтт встал, чтобы взглянуть через плечо Джеймса и понять, о чем речь. – Кто-нибудь видел это раньше?

В щель между грубо подогнанными камнями над перемычкой был вставлен маленький деревянный крест. Его лучи были аккуратно выточены из мореного дуба, отшлифованы и потемнели от многих слоев тусклого лака. Джеймс достал крест из трещины, и за крестом потянулся черный хвост паутины.

– Я его раньше не видел, – сказал Мэтт, теряя интерес к находке и возвращаясь к своей книжке.

Подошли Сабина и Рейчел; они тоже видели крест впервые.

– Может быть, – предположила Рейчел, – в здешних местах принято ставить крест над дверью?

– Подкову – да, может быть, – возразила Сабина, – но не крест.

На кресте была вырезана латинская надпись, почти неразличимая под слоями лака: «Absit отеп»[10].

– Не будем считать дурным предзнаменованием, – произнесла Рейчел.

Все взгляды обратились на нее.

– Это ты выдумываешь, – сказал Джеймс.

– Ничего подобного, просто перевела точный смысл надписи. Это я изучала в… – Рейчел осеклась. Ее щеки залились румянцем. Никому из группы еще ни разу не понадобилось сообщать компании сведения о своем образовании. Таков был неписаный уговор.

– Дурная примета – объявил Мэтт, не отрываясь от книжки. – Выброси его.

– Ни в коем случае! – возмутился Джеймс.

– Сожги его, – упорствовал Мэтт.

– Ты думаешь, Сабина, его засунула туда поломойка?

– Если вы имеете в виду Доминику, так она сидела со мной почти все время. Не понимаю, почему вы поднимаете столько шума из ничего.

– Бросьте это в огонь, – Мэтт перевернул страницу, – или потом пожалеете.