— Красота… Ты знаешь, Машуль, а если честно, яза тебя рада. Я бы сейчас сама все на свете отдала, чтобы задницей кверху напляже валяться и шум моря слушать, да деньги пока на другое нужны, не до отдыхасейчас. Я по весне обязательно выберусь. А сейчас еще на работе завал, но ты непереживай, я тебя отмажу. Галина тебя поймет, а когда приедешь, в три сменыработать будешь и все наверстаешь. А пока мы и без тебя справимся. Машка,неужто у твоего Вадима совесть проснулась и он решил раскошелиться и тебя наотдых вывезти? Пора бы, конечно, за столько лет терпения. Знаешь, Машуль, я вотсмотрю на тебя и думаю, тебе за столько лет терпения не только Красное море,тебе всю грудь орденами и медалями увешать надо. И почему в нашей стране такуюнаграду не придумали — «Орден за заслуги перед чужой семьей и за многолетнююсвязь с женатым мужчиной, которая способствовала укреплению этой семьи»?

Надо, чтобы таким, как ты, ордена вешали,первой степени, второй и третьей. Тебе бы самую высшую степень дали, все-такистолько лет находиться в неведении, верить в то, чего нет. Бесперспективныеотношения… Ты ведь и сама знала, что у них нет никакой перспективы. Никакой.Верить во что-то можно на первом году знакомства, ну на втором, от силы натретьем, но на двенадцатом… Это ни в какие ворота не лезет. И все же козел твойВадим. Понимаешь, козел! Нашел чем купить. За все про все на Красное море решилвывезти. Да он тебя должен на Бали увезти и золотом с брюлами снизу доверхуосыпать! Это и то недостаточная компенсация за такой долгий срок. Он тебечастный самолет арендовать должен! Он…

Я увидела, что Ладка разошлась не на шутку иостановить ее практически уже было невозможно.

— Да он тебе должен был хату в центре Москвыкупить и тачку такую, какой ни у кого нет! А еще пожизненное содержание тебевыплачивать за то, что ты столько раз уже могла свою судьбу устроить и никак еене устраивала! Столько мужиков не замечала из-за одного, с которого толку как скозла молока! И вообще, он тебе по жизни должен! Понимаешь, по жизни?! Он твойпожизненный должник!!!

Наконец, Ладка замолчала, захлопала своимисверкающими от возбуждения глазами и спросила уже спокойнее:

— Машуль, а жинка-то его как же? Как же онсвою драгоценную жинку-то оставит? Как она его одного-то отпускает? Как он безнее-то? Он же с ней носится вечно, как дурень с писаной торбой?!

Я посмотрела на Ладу усталыми глазами, взялаиз ее рук крем для загара и покачала головой:

— Ну, наконец-то ты замолчала. Тебя жеостановить просто невозможно. Мне даже приятно послушать, как ты молчишь. Ятебя еще в самом начале твоего монолога перебить хотела, да разве такуютараторку перебьешь. Я хотела тебе сказать, что я с Вадимом на Красное море нееду. Никуда я с ним не еду. Ты ж сама прекрасно понимаешь, куда он поедет безсвоей жинки. Без своей жинки он никуда. И вообще, знаешь, Лад, я про Вадимабольше слышать ничего не хочу. Его в моей жизни больше нет, и никогда не будет.

— Как это? — опешила от моих слов Лада.

— Так это. Все. Понимаешь, все?!

— Что все-то?

— С Вадимом все!!! — неожиданно для самой себяя перешла на крик.

— Как все?

— Так.

— Вы с ним поругались, что ли?

— Нет. — Я замотала головой и тяжело задышала.— Я с ним не ругалась. Сколько можно?! За двенадцать-то лет. За такой срокчеловек ведь может от чего-то устать. Вот и я устала. Мы ведь с ним почтиникогда не ругались. Из-за чего? Нам ведь и делить-то нечего. У нас все слишкоммонотонно было. Спокойно, без всяких там всплесков, эмоций. Так что я с ним непоругалась. Я с ним порвала, — закончила я совсем ледяным голосом, без всякихэмоций. — Я с ним порвала. Все. Его в моей жизни нет.

— Это правда? — В Ладкиных глазах читалосьподозрение. Наверно, она решила, что я просто задумала ее немного позлить иповодить за нос, вот и ломаю комедию.

— А разве похоже на то, что я сейчас шучу?

— Да нет, просто двенадцать лет лямку тянула ини на что не жаловалась. Иногда, конечно, звонила мне и сетовала на своюсудьбу, только на этом все и заканчивал ось. Ты всегда говорила мне, что Вадимтебе вовсе не помеха, что ты ждешь не дождешься, чтобы тебе что-нибудьнормальное встретилось, а Вадим, мол, так, на перебивку. Я еще тебе поражалась:хорошая перебивка, аж на двенадцать лет затянулась… Только тебя развепереубедишь, что не встретишь ты нового мужика, пока не расстанешься со старым.Ты вбила себе в голову, что эта твоя проблема когда-нибудь разрешится. Только яс самого начала в этом сомневалась, потому что на самом деле образовалсябанальный треугольник, где каждый друг за друга держится и никто ни с кем неможет расстаться. Ничего тут хорошего нет, а тянуться так может до самойстарости. Я вот иногда на тебя смотрела и думала, что тебя все устраивает,потому что, если бы тебя что-то не устраивало, ты бы бросила все к чертовойматери, и дело с концом.

— Лада, ты, наверно, меня не поняла. Вадимабольше нет. Понимаешь, его больше нет!

— Как нет? Он что, умер, что ли?

— Его в моей жизни больше нет! Поняла?!

— Поняла, что тут непонятного. Я сразу поняла,что у тебя временный бзик. Наверно, на тебя так твой визит к психологуподействовал, да и выпила ты капитально. Я только одно не поняла…

— Что именно?

— Я не поняла, с кем именно ты едешь наКрасное море?

— С одним мужчиной, я с ним только сегодняпознакомилась в кафе. Он приедет за мной к двенадцати ночи. Хочешь, можешьостаться и на него посмотреть.

— Когда ты с ним познакомилась?

— Сегодня.

— Сегодня?

— Так, — выдохнула я, начиная терять терпение.— Повторяю для бестолковых. Сегодня я познакомилась с мужчиной, он предложилмне съездить с ним на Красное море, и я согласилась.

— Только познакомилась — и на целый месяц?

— Да, на целый месяц.

— А почему не на всю жизнь?

— Потому что на всю жизнь путевки не продают.Поняв, что Лада не оставит меня в покое и будет долго донимать своимирасспросами, я села прямо на пол, рядом с открытым чемоданом, и подробнорассказала ей обо всем, что произошло со мной сегодня. Когда я закончила свойрассказ, Ладка свела брови на переносице и сказала всего одно-единственноеслово:

— Ужасно…

— Что, ужасно? — не врубилась я.

— Все ужасно, — вздохнула Ладка и закинуланогу за ногу.