Итак, если мы хотим процветать в порожденной нами новой культуре больших скоростей – культуре, которая опережает наши возможности по поддержанию биологического, экологического и экономического равновесия, – мы должны использовать свой рассудок не как раба, помогающего моментально осуществлять наши желания, а как творческую силу, совершенствующую общественные системы, так чтобы в их рамках наши духовные и рациональные стремления не шли во вред долговременной устойчивости. Значение этого будет все более расти с дальнейшим развитием технологий, предлагающих все новые и новые объекты привыкания – «электронные наркотики». Мы должны найти время, чтобы обдумать и понять, кто мы такие, потому что нам еще многое предстоит узнать о себе в ходе эксперимента по существованию в рамках общества потребления.

В идеале мы должны вернуться к знаменитой идее «Познай самого себя»{39} – не из интереса к абстрактному философствованию, а ради практического понимания нашей тяги ко всему новому. Это даст нам возможность делать более правильный выбор, как интуитивно, так и сознательно, оказавшись среди мириад возможностей и ловушек высокотехнологичной рыночной культуры, которая формирует нашу жизнь в настоящее время.

Америка и другие богатые англоязычные страны первыми столкнулись с нарастающим кризисом в сфере общественного здоровья, но сегодня мы в этом уже не одиноки. По мере либерализации рынка, развития системы общепита и изменения традиционных схем питания в развивающихся странах подобные проблемы распространяются все шире. В докладе Всемирной организации здравоохранения за 2000 г. ожирение названо глобальной проблемой{40}, последствия которой существенно затронут как экономику, так и здоровье граждан не только постиндустриальных государств, но и быстро развивающихся стран, в частности Китая и стран Ближнего Востока.

США и другие англоязычные страны, использующие потребительскую модель, столкнулись с новой поведенческой проблемой: чем лучше общество способно обеспечить удовлетворение сиюминутных потребностей, тем менее каждый его член становится способен к самоограничению. Мы сейчас испытываем на себе влияние фактически тех же обстоятельств, которые убили Генри. Наши потребительские аппетиты подпитываются именно изобилием, царящим в американском обществе, – мы производим больше, потребляем больше и выбрасываем больше, чем любая другая группа людей на планете. В Америке, а все чаще и в других уголках земного шара человек оказывается жертвой соблазнов, которые сам для себя создал.

* * *

В январе 2012 г. Центр по контролю заболеваний в Атланте опубликовал в Journal of the American Medical Association новые статистические данные, касающиеся ожирения в США. Они вызвали у многих прилив надежды. Согласно этому отчету, в котором актуальные данные, суммированные за двухлетний период (2009–2011 гг.), сравниваются с данными предыдущего десятилетия, кривая роста ожирения понемногу выравнивается{41}. Исследования, проведенные среди 6000 взрослых и 4000 детей, свидетельствуют о том, что, хотя мужчины за эти десять лет стали еще немного толще (их средний ИМТ возрос с 27,7 до 28,7), у женщин ситуация стабилизировалась (показатель остался неизменным – на уровне 28,5). Конечно, около 78 млн людей в США – примерно каждый третий взрослый американец – все еще страдают ожирением, тем не менее такое замедление роста – сравнительно хорошая новость, учитывая, что «толщина» нации уверенно росла на протяжении тридцати лет, причем в течение более чем десяти из них увеличение было экспоненциальным.

Эта статистика также позволяет предположить, что американцы постепенно перестают игнорировать свои проблемы. В 2008 г. Центр по контролю заболеваний оценил расходы, связанные с ожирением в Америке, в $147 млрд; в эту сумму вошло все, начиная от растущих счетов за бензин, потраченный на перевозку потяжелевших граждан, и заканчивая увеличившейся стоимостью медицинских услуг в и так уже слишком дорогой и перегруженной системе здравоохранения. Денежные расходы американцы принимают во внимание в первую очередь, поэтому все большее количество людей осознает, что, каким бы ни был их собственный вес, как нация мы больше не можем позволять себе поддаваться соблазнам огромных порций и лозунгов «все, что вы можете съесть».

Среди возможных средств борьбы{42} предлагаются как идущие сверху законодательные запреты, так и методики типа «помоги себе сам», обращенные к отдельным гражданам. Первая леди Мишель Обама продвигает свою программу школьных обедов (закон «О здоровых и сытых детях» 2010 г.) и выращивает овощи на лужайке перед Белым домом; Майкл Блумберг в бытность мэром Нью-Йорка совершил смелый жест, предложив запретить в общественных местах продажу сладких газированных напитков в таре большого объема; движение за запрет автоматов с газированной водой в школах распространилось уже по всей стране. Предприятия фастфуда теперь должны предоставлять информацию о калорийности своих блюд и напитков – благодаря этому среднее количество калорий, потребляемых посетителем сети Starbucks, снизилось на 25 %, что дает надежду на хоть какой-то сдвиг в сфере самоконтроля граждан, пусть даже в отношении кофе с булочками.

На другом конце шкалы – соединение новых технологий с самосовершенствованием: все большую популярность приобретают приложения для смартфонов, контролирующие ваши показатели здоровья{43}. Одна из таких программ, разработанная в Сан-Франциско, позволяет отслеживать параметры аппетита, физической нагрузки, продолжительность сна и объем выпиваемых напитков с целью дальнейшего использования этих данных для самооценки и планирования будущего поведения. Сбор сведений для анализа того, в какой степени увеличивается эффективность принимаемых решений, – стандартная корпоративная практика на протяжении уже многих лет, но электронный анализ собственного поведения – нечто совсем другое. Помимо мониторинга конкретных поступков в свете долгосрочных целей, такие приложения берут на себя функцию технологической замены тех способностей, которыми мы обладали когда-то или не обладали вообще, например контроля головного мозга над аппетитом или потреблением алкоголя. В данном случае технологии, изначально созданные для облегчения и расширения человеческих коммуникаций, превратились в своего рода умственный протез.