Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Молодец! — сказал любитель острых ощущений.
— Дон Танкреди, — продолжал молодой человек, — был очень несчастен: ему везло в любви. Самый большой из всех живших покоритель женских сердец — рядом с ним Джакомо Казанова и Дон Жуан просто ничтожества! Его победы исчислялись добрым десятком тысяч. Он был тем, что принято называть фатальным мужчиной: порывистым, щедрым и романтичным, врагом всякого насилия, вспыльчивым и прощающим, сильным, благородным, честным; от природы он был наделен сентиментальной душой. Женщине достаточно было увидеть его один раз, чтобы, как говорят французы, пасть к его ногам. Друг всех угнетенных женщин, он поклялся вести войну со всеми мужьями. Хитрый и глубокий знаток женской души, он всегда вел себя так, чтобы терпеть поражение, зная, что великие страсти влекут женщин не столько к сильным, сколько к слабым, к беззащитным, к тем, кто нуждается в защите и заботе. Его любовная тактика заключалась как раз в том, чтобы обратить на себя материнскую заботу женщин, а чтобы добиться этого, он становился жертвой тысяч и тысяч засад, подвергался палочным побоям, нападениям, становился мишенью для выстрелов и покушений с кинжалами. Это все обеспечивало ему любовные победы; но становилось также и причиной взаимной ревности его подруг, навлекая на него удары, пусть даже нанесенные женскими руками, но от этого не менее болезненные и разрушительные, нежели удары, получаемые от мужчин.
— Это правда! — с силой воскликнул любитель острых ощущений.
— Естественно, — продолжал Гверрандо, — все это делало его только более привлекательным в глазах женщин, умножая его победы и, вместе с победами, их болезненные последствия. Он участвовал в более чем десятке тысяч дуэлей. К несчастью, он не умел фехтовать и всегда терпел поражение. Чтобы вызывать восхищение своих женщин, он ездил верхом на лошади под их окнами. К несчастью, он не умел ездить верхом и много раз падал. Однажды, один обманутый муж взорвал у него под седлом бомбу.
По молчанию незнакомца его спутники поняли, что история дона Танкреди закончена.
— Еще два часа пути, — сказал Солнечный Луч, глядя на часы.
— По-моему, — сказал Гверрандо, — всего лишь полчаса. Я не так щедр.
Сусанна вздохнула.
— Насколько прежде было поэтичнее, — сказала она, — путешествовать в дилижансах с ямщиком и бубенцами!
— Но, дорогая, карет с ямщиком и бубенцами никогда не существовало! — сказал Филиппо. — В те времена путешествовали очень странным образом: пассажиры прятались за дверьми дома или постоялого двора, куда им надо было приехать. Здесь же находился человек, который тряс бубенцами и щелкал хлыстом, все сильнее и сильнее, пока в условленный момент не входили пассажиры и не делали вид, что приехали очень издалека. Я это обнаружил один раз, когда был в театре, на сцене, во время представления «Возницы из Монченизио».
Снова наступило молчание, когда любитель острых ощущений, который, видимо, думал о чем-то совершенно постороннем, повернулся к щеголеватому молодому человеку.
— Объясните мне одну вещь, — сказал он.
— Да хоть две.
— Бедный дон Танкреди, жертва столь многочисленных и столь несчастных любовных побед, должно быть, оказался в весьма плачевном состоянии.
— И говорить нечего.
— Нет уж, давайте об этом поговорим! — с силой воскликнул любитель острых ощущений.
— Ну хорошо, — сказал молодой человек, — я скажу вам, что однажды он потерял ногу, в другой раз он потерял другую, потом потерял обе руки, затем половину тела. Но не сдался. В последующих приключениях он потерял вторую половину тела и бо́льшую часть головы. Но не сдался и на этот раз. Один обманутый муж, знаменитый фехтовальщик, отрезал ему уши. Другой отхватил ему нос.
— Какой ужас! — пробормотала Сусанна.
— От бедного дона Танкреди, — продолжал молодой человек, — остался почти невидимый кусочек.
И говоря это, он стал рыться в своих чемоданах, вынимая исписанные бумаги и газеты.
— Сейчас, — сказал он, — я покажу вам один очень странный предмет.
Все были заинтригованы и внимательно следили за движениями щеголеватого молодого человека, который продолжал вынимать из чемоданов предметы и личные вещи. Наконец он извлек из коробочки нечто, что по форме и размерам напоминало чечевичное зерно, и положил его на колени Сусанне.
— Это дон Танкреди, — сказал он среди всеобщего смятения.
Невольно все встали, а любитель острых ощущений снял фуражку.
— Вот он, победитель и жертва, — добавил молодой человек, — вот все, что от него осталось.
Все осмотрели крохотный предмет. Незнакомец сделал другим знак молчать и приблизил лицо к тому, что напоминало чечевичное зернышко.
— Дон Танкреди! — позвал он.
Гробовое молчание.
Пассажиры безмолвствовали, вытянув лица над человеческим осколком. Поезд тем временем поехал среди гор и снегов, очень медленно, почти бесшумно. Из соседнего купе по-прежнему доносился писклявый голос женщины, которая с самого начала поездки не закрывала рот ни на минуту.
— Быть может, он спит, — пробормотал молодой человек.
Он придвинулся к крохотному обломку еще ближе.
— Дон Танкреди! — позвал он громче.
Тут послышался тонюсенький голосок, похожий на писк комара, который недовольно сказал:
— Ну что там?
Молодой человек еще раз сделал знак другим молчать.
— Как вы себя чувствуете? — спросил он у чечевичного зерна.
— А как по-вашему? — ответствовал голосок. — Так себе.
— Ой, такого я и представить себе не мог! — сказал любитель острых ощущений, бледный как полотно.
Дон Танкреди прошел по рукам среди жалостливых восклицаний. Вдруг Сусанна по неосторожности уронила его на пол, и несчастный дон Танкреди раскололся на две части. Гверрандо подобрал больший кусочек и положил его на колени женщине.
— Дон Танкреди! — позвал он с трепетом.
— Ну что еще?
— Вы ушиблись?
— И вы еще спрашиваете? — закричал голосок, все более раздражаясь. — Я страшно расшибся. В следующий раз будьте осторожнее, черт возьми! И потом, вы же знаете, я не люблю показываться в таком виде.
— Прошу прощения, — почтительно сказал молодой человек.
Пассажиры были подавлены, и Филиппо уже собирался принести извинения дону Танкреди, как вдруг поезд остановился. Незнакомец едва успел наспех собрать свои вещи, запихав их в чемодан. И когда поезд уже трогался, он вышел и исчез в ночи, пожелав нашим друзьям доброго пути.
— Посмотрим, можно ли хоть немного посидеть спокойно, — пробормотал Филиппо, вытягивая ноги на свободное место, оставленное элегантным молодым человеком. Он натянул одеяло на голову и приготовился спать, как вдруг послышался тоненький, исполненный гнева, голосок: