«…разбей тарелку. перережь себе горло…»

– Зачем ты говоришь мне убить себя?

«…давай, сейчас же…»

– Нет!

«…трусиха…»

– Сама трусиха. Я выберу время и место, чтобы умереть как мама. Что ты думаешь об этом?

Нет ответа. Сестра оставила ее в покое.

Шаги на лестнице. Он возвращался. Она заставила себя залезть обратно в шкаф и закрыла за собой дверь. Остаток дня она глотала слезы, водя ногтем по руке, отмечая десятый день.

Ох же господи! Алексий запретил ей делать шрамы. Нельзя его сердить. Она плюнула на руку и потерла свежий шрам. Если он спросит, она скажет, что забыла. Или скажет, это вышло случайно. Она должна убедить его, что верна ему телом и душой. Она должна заставить его хотеть ее.

В темноте она трогала свои шрамы так, словно читала по ним. Десятый день был влажным и самым болезненным.

Алексий Коста сражался с американскими солдатами, слышал, как они кричали, когда он отрезал им головы. И тогда они все превратились в женщин и детей. Он сел на кровати, весь в поту. Проглотил мокроту, подступившую к горлу. Дурацкий кошмар! Он взглянул на часы. Почти семь. Рэйвен, должно быть, еще спит в соседней комнате. Он не стал будить ее, когда пришел прошлым вечером, обрадованный тем, что она не попыталась сбежать.

Вдруг он услышал мягкий стук в дверь. Кто мог наведаться на хату, не позвонив заранее? Он выдвинул ящик тумбочки и вынул свою «беретту» 22-го калибра.

– Кто там?

Нет ответа. Держа за спиной пистолет, он потянулся к дверной ручке. Под дверь просунулся сложенный лист бумаги. Он распахнул дверь. Какой-то мальчишка попробовал улизнуть, но он схватил его за руку.

– Ты что тут делаешь?

– Леди давай мне десять драхма, чтобы приноси бумага этот адрес, – проговорил мальчик жалобно. – Никто не отвечай. Я сувай под дверь.

– Как она выглядела?

– Высокий. Глаза, как уголь. Черный волосы, как корона. Смуглый. Не молодой, но красивый.

– Стой на месте.

Алексий развернул бумагу.

«ПОЗВОНИ 210-722 09 53 – СРОЧНО».

Он сунул руку в карман и достал евро.

– Забудь, что ты был здесь.

Мальчик схватил монету и понесся вниз по лестнице.

Алексий вернулся в квартиру, закрыл дверь и уставился на записку. Никто, кроме 17N, не знал, где была хата. Если бы пронюхала полиция, их бы давно накрыли. Он уставился на свой телефон. Звонки могут прослушивать. Что ж, написавший записку и так знает, где он.

Выдвинув ящик стола, он взял один из своих одноразовых мобильников. Набрал номер. После четвертого гудка он собирался сбросить вызов, но тут раздался мягкий шепот:

– Я рада твоему звонку, Алексий.

– Ты кто?

– Мы не говорим по телефону. Мы встретимся.

– Встречаться неизвестно с кем? Может, ты меня хочешь убить?

Тихий смешок.

– Если бы я хотела, ты бы уже был мертв. Я знала, куда направить мальчика.

– Где ты хочешь встретиться?

– Через полчаса, в Плаке, перед таверной.

Она была неглупа. Лучшее место для приватной встречи – уличное кафе, полное туристов.

– Как я тебя найду?

– Это я тебя найду. Мы узнаем друг друга. Не звони больше этот номер. Я уничтожу телефон, когда мы кончим разговор.

Ошеломленный, он попытался представить всех женщин, с которыми спал. Слишком много. Надо сузить выбор. Мальчик сказал, она красавица и высокая. Черные глаза и черные волосы, как корона. Что ж, скоро он ее увидит. Он поправил «беретту» под ремнем, за спиной. Конечно, в толпе он не будет стрелять. Но мало ли что.

Он подошел к двери в соседнюю комнату и постучал.

– Выпусти меня.

– Еще рано, Рэйвен. Мне надо на встречу.

– Не оставляй меня одну!

– Я тебя выпущу, когда вернусь.

Он вышел на лестницу, запер дверь. Спустился в подвал и вышел на улицу через черный ход. Бегло огляделся, не смотрит ли кто, забрался на свой черный мотоцикл и выехал из подворотни.

Через пятнадцать минут он был в Плаке. Обычная толкучка, как всегда. Между столиками передвигались официанты с подносами. Алексий направился к столику ближе к таверне, как ему было сказано.

Официант убрал грязную посуду, и Алексий присел.

– Хотите меню?

– Кофе и коньяк.

В тот же миг чьи-то сильные руки обхватили его за плечи, и голос, говоривший с ним по телефону, сказал:

– Два кофе.

– Да, мадам.

Хватка ослабла, и он обернулся. Утреннее солнце светило ему в лицо, так что он различил только женский силуэт, высокий и стройный.

– Вы застали меня врасплох, – сказал он. – Садитесь, хочу увидеть, кто устроил этот тет-а-тет.

Она сочно хохотнула и присела за столик напротив него. Как и сказал мальчик, ее волосы были уложены, точно корона, глаза темные, кожа смуглая. Но ни помады, ни теней – совсем без макияжа. Лет под сорок, но еще хоть куда. Солнце блеснуло на ее золотой подвеске в виде полумесяца.

Смуглая рука быстро убрала подвеску за край блузки и бросила сумочку на стол. Судя по звуку, там было что-то увесистое. Пистолет? Она сама выбрала это многолюдное место. Стрелять она не станет. Когда она сцепила руки, он заметил, что ногти ее длинных пальцев не ухожены. Большой и указательный пальцы правой руки загрубели.

– Вот мы и встретились снова, – сказала она.

– Снова? Я что-то не помню…

Официант принес кофе и бутылку коньяка.

– Налить мадам коньяк?

Она накрыла чашку рукой.

– Я не пью алкоголь.

– Что ж, – сказал Алексий, когда ушел официант, – ты мне скажешь, как выследила меня, как смогла найти в этой толпе? Или собираешься оставаться женщиной-загадкой?

Она отпила кофе и взглянула на него поверх чашки.

– Без проблем. Я видела твое лицо в афинская психушка, когда ты снимал бинты с головы и надевал маску перед тем, как похитить Рэйвен.

Он задержал дыхание. Так вот где он видел ее лицо. Через окошко сестринского поста.

– Сестра Фэй Сойер?

– Вообще-то майор Фатима Саид.

– Майор?

– Из «Моджахедин-э халк». Священная армия народного освобождения. Нас также называют МЕК.

– Я знаю о МЕК. Госдеп США объявил вас террористической организацией… когда?