— Ваше сиятельство, — встретили Черниговского благожелательным наклоном головы, протянув старческую руку для рукопожатия.

Все бы ничего, но долгожданная встреча произошла вовсе не в личном кабинете великого князя или специально отведенном помещении.

Рукопожатие состоялось прямо в коридоре — в небольшом закутке с окном, выходящим во внутренний двор: заснеженный и заметаемый лениво парящими в воздухе крупными снежинками.

— Быть может, проследуем в более удобное место? — Рассыпавшись комплиментами здоровью, внешнему виду и успехам внуков (сводку пришлось читать в машине по пути), все-таки огляделся по сторонам Черниговский.

Не смотря на то, что место было относительно пустынным, мимо то и дело проходили посторонние. Разговаривать же на приватные темы в такой обстановке… И уж тем более ставить собственную защиту в чужом доме…

— Возможно, вам будет удобно в другое время? — Тоже посмотрев по сторонам, Роман Глебович демонстративно взглянул на наручные часы. — Сейчас очень много дел. Есть буквально пара минут.

Еще раз ждать и искать?

— Думаю, нам хватит и пары минут. — Удержав раздражение, постарался улыбнуться Черниговский. — Вы получили деньги?

— Деньги считают, — дипломатично ответил великий князь, отразив улыбку.

Значит, этот точно в курсе кучи денег. Беседа будет проще.

— Роман Глебович, у вас никогда не возникало непреодолимое желание убить человека? — Прежним светским тоном продолжил князь.

— Бог миловал.

— Представьте, я тоже раньше был не знаком с этим чувством. Но сейчас моя родовая башня в руинах, а виновник ходит на свободе.

— Мы живем в столице светского государства, на его улицах нельзя убить человека просто так. Подобное было бы уместно где-то в пригородах Екатеринбурга…

Черниговский невольно сжал ладони в кулаки — до боли впившихся ногтей в кожу, но тут же постарался расслабиться.

— …но никак не в Москве, — подытожил, примирительно улыбнувшись, Рюрикович. — Без расследования, без доказательств.

— Мне не дают расследовать. — Быстро вставил фразу князь. — Ваше сиятельство, эта плотная опека над Самойловым весьма расстраивает верного слугу государства. Сотни лет, отданных службе отчизне. Пролитая кровь на рубежах отечества. Верность долгу и дисциплина в известных вам финансовых операциях… Неужели это меньше, чем жизнь одного мастерового? — Уже искренне недоумевал Черниговский.

— Самойловы — семья из особого списка. — Не проявил сочувствия Роман Глебович.

— Но сам Самойлов Максим — приемный. — Надавил на известное обстоятельство князь.

— Если мы начнем делить семью на полезных и бесполезных, то потеряем всех вместе. Самойловы задействованы в оборонных проектах, нам важна их лояльность.

Настроение Черниговского резко упало.

— И теперь ему дозволено устраивать бомбардировки в Москве?!

— Никому не позволено. — резким тоном заставили его осечься, напоминая, что тон тут повышать не следует. — К слову, что вы забыли в Екатеринбурге? До нас доходили весьма спорные сведения.

— Искал Самойлова. — Сухо ответил Черниговский. — Желал доставить его под суд и следствие.

И не важно, что полевой суд планировался немедленно и на месте.

— Нам известно о битве.

— Княжич Шуйский воспротивился законным намерениям. Обстоятельства его появления там мне доподлинно не известны. Представительству княжества направлена имперская нота.

— Есть информация о некой тайной тюрьме в месте вашей встречи. — Отвел взгляд великий князь, глядя в непроглядную метель за окном.

— Ее следует немедленно проверить, — как положено слуге закона, внимательно выслушал и кивнул Черниговский. — Возможно, появление этих двух молодых людей неслучайно. Будем верить, они не успели замести следы.

Все обратилось в пепел. Пусть ищут.

— Доподлинно известно, что в тюрьме были выжившие. Трое. — Обронил Роман Глебович, слегка покосившись на собеседника.

Но князь был абсолютно спокоен. Досада — та присутствовала. Слегка опоздал, как выяснилось. Да еще трое… Супруга наверняка расстроится.

— Пожелаем же бедолагам ясного ума. Доводы невменяемых будет сложно оформить в уголовное дело, — поцокал сочувственно Черниговский. — Вдобавок их могли специально запугивать, внушая в качестве похитителя имена самых честных людей государства. Обычная практика, поверьте моему широкому опыту. Взять мерзавцев будет не так просто.

— Если мы коснулись ваших профессиональных обязанностей… Князь, как обстоит дело с расследованием похищения девушки? Той, ролик с которой задевал и ваше честное имя.

— Наше имя не могло быть задето. Тот человек на видео был изгнан из рода много лет назад, лишен наследства и вычеркнут из родовых книг. — Похолодел голос князя. — Что касается расследования, то преступник найден. Я лично присутствовал при его казни.

Боль сдавила сердце, но эмоции остались под маской спокойствия.

— Тем не менее, спешу выразить сочувствие… И толику восхищения… — Задумчиво произнес Рюрикович. — Расследование закрыто?

— Расследование похищения девушки привело вновь к неугомонной паре Самойлов+Шуйский. — даже с некоторой усталостью произнес Черниговский. — Вы же знаете, какие у золотой молодежи бывают «развлечения». — С негодованием выплюнул он. — Не удивлюсь, если одной из спасенных из той тюрьмы окажется сама невеста Самойлова.

Великий князь задумчиво покачал головой, толи отвечая на предположения князя, то ли на собственные невысказанные мысли.

— Мы пригласили отца Самойлова для беседы. Сегодня, этим вечером. Уверяю, поступок не пройдет бесследно. Разумеется, если он виновен.

— Роман Глебович, что я должен сделать, чтобы он умер? — Спросил Черниговский напрямик, не опасаясь ни лишних ушей, ни камер.

Всему есть цена. И сегодня он был готов платить — потому что решение этого вечера по семье Самойловых будет окончательным. А жить и знать, что обнаглевших мастеровых просто обяжут работать бесплатно… И любое уже его личное наказание будет воспринято, как оплеуха императору… Это раздражало до дрожи.

— Лишите его статуса гражданина, — подумав, выдал Рюрикович.

— Считаете, император поспособствует? — Задумался над вариантом князь.

Персона нон-грата, человек без господина, выведенный из под власти закона, враг государства — назови как угодно, никто не вступится за изгоя. Это было… сладко.

— Император выше подобных вопросов. Но если дюжина равных вам посчитает, что человек недостоин жить с ними на одной земле — их древние права не будут оспорены.

— Дюжина? — С сомнением произнес Черниговский, оценивая время до вечера.

— Можете посчитать себя, а если найдете еще десять голосов, то я обещаю к вам присоединиться, — мягко ответили ему.