– Я не понимаю, о чем ты говоришь, и не желаю этого понимать. – Дженетт чувствовала себя настолько уставшей, что хотела поскорее остаться одна. – Позволь мне пройти в свою комнату.

– Я тебя провожу.

На какой-то момент она позволила взгляду остановиться на муже, понимая, что, возможно, больше не увидит его до своего ухода. Интересно, в чем заключается секрет его неотразимости? В красивой наружности, стройности мускулистого тела, необъяснимой сексуальной притягательности? Или в харизматичности холодного, аналитического разума, внутренней силе, всегда берущей над ней верх? Как бы то ни было, одно она узнала точно: даже при наличии такой гарантии, как обручальное кольцо, любовь может приносить неимоверные мучения.

Очутившись на верхней площадке великолепной лестницы, Дженетт на мгновение остановилась.

– Несмотря на весь свой ум, ты оказался не слишком хорошим мужем, – заявила она.

Он поднял на нее недоуменный взгляд.

– Что ты хочешь этим: сказать?

– Брак был единственной вещью, которой ты еще не попробовал, и я оказалась в новинку. – Дженетт старалась не смотреть на Висенте, боясь подпасть под обаяние его личности, – Как-то на аукционе ты за миллион фунтов приобрел античную статую купающейся Дианы и, продержав ее в своей гостиной всего неделю, передал в музей. Насколько я знаю, больше ты никогда ее не видел. Главным для тебя был сам факт приобретения: ты обошел конкурентов.

Открыв дверь в спальню, Висенте включил: свет и отступил в сторону, давая ей пройти.

– Ты говоришь чепуху.

– Нет, просто я была для тебя чем-то вроде той статуи. Заполучив меня, ты потерял ко мне всякий интерес, – возразила она.

– Твои выдумки не стоят даже ответа. Если тебе что-нибудь понадобится, позвони по телефону. – И Висенте направился к двери. – Спокойной ночи.

Спокойной ночи? Он что, шутит? Дженетт вся дрожала, ее душил истерический смех.

Какая жестокая ирония судьбы! Она, скучная и невзрачная, проводит ночь в его доме, а умопомрачительная Хилари тоскует в одиночестве. Но она, бедная и несчастная Дженетт, погналась за призраком угасшей два года назад любви – и потерпела поражение. А ее муж, с самого начала полагавший, что их брак был ошибкой, утешит красавицу следующей же ночью!

Не желая поддаваться столь упадническим настроениям, Дженетт решила позвонить Элизабет. Телефон дома не отвечал, и, обеспокоившись, она стала набирать подряд номера всех знакомых сестры. Прошло немало времени, прежде чем ей повезло.

– Дженетт, – голос Элизабет звучал приглушенно, к тому же его забивала довольно громкая музыка, – с какой стати ты звонишь сюда? Ты что, не доверяешь мне?

– Прежде ответь, что происходит? Почему ты не дома? И где Карен? – чуть ли не закричала Дженетт.

– Ой-ой-ой! Да не волнуйся ты так! Все в порядке! – ответила ей Элизабет.

– Что значит – в порядке? Объясни толком! – потребовала сестра.

– Ну, как только ушла Мария, – нехотя принялась рассказывать Элизабет, – позвонил Берти и сказал, что у него собирается классная компания…

– Теперь ясно, почему Десмонд не застал никого дома, – догадалась Дженетт. – Но как ты могла потащить малышку с собой? Ей же уже давно пора спать!

Наступило короткое молчание, потом вновь раздался раздраженный голос Элизабет:

– Твой Десмонд зануда, и очень хорошо я с ним не встретилась… А Карен у Берти очень даже понравилось. Она немного попрыгала вместе со всеми, а теперь спит как убитая в гостевой спальне наверху.

Расстроенная тем, как все обернулось, и невозможностью сейчас что-либо исправить, Дженетт со вздохом начала:

– Послушай, я останусь на ночь в Бирмингеме и вернусь утром с первым же поездом. Но если ты предпочитаешь, чтобы я приехала сегодня…

– Не глупи! Нет никакой причины для подобной спешки, – торопливо прервала ее сестра. – С твоей драгоценной дочерью все в порядке. Лучше скажи, как у тебя дела с Висенте?

Ощущая слабость во всем теле, Дженетт прилегла на кровать.

– Неважно… Он встречается с Хилари Флинн. Я ее видела. Она просто великолепна…

Элизабет злорадно хихикнула.

– Да, сегодня явно не твой день! А я ведь тебя предупреждала, не так ли?

– Верно, предупреждала, – грустно согласилась Дженетт.

– Висенте законченный негодяй! – раздраженно бросила Элизабет. – Ты говорила с ним насчет денег?

Дженетт болезненно поморщилась.

– Да… Думаю, с этим все будет в порядке.

– Великолепно! – воскликнула сестра.

На другом конце линии кто-то попросил ее закругляться, и Элизабет, быстро сказав «пока!», повесила трубку.

Дженетт медленно положила на место свою.

Да, опубликованное признание Николь Сежурн начисто выбило ее из колеи, лишило возможности смотреть на вещи трезво. Нечего было бросать все – в том числе и малютку Карен – и опрометью кидаться в Бирмингем. Висенте никогда не станет вновь частью ее жизни.

Боль, которую доставила ей эта мысль, была настолько остра, что заставила Дженетт содрогнуться. Прошло уже более трех лет с того момента, как она выбежала из квартиры Маргариты, не в силах вынести вида виснувшей на Висенте блондинки.

– Так, значит, вы все-таки интересуетесь мной не меньше, чем я вами, – сказал последовавший за ней мужчина, не скрывая своего удовлетворения. – Не беспокойтесь о моей спутнице, она здесь только в качестве вывески.

– А сама девушка об этом знает? – спросила Дженетт.

Висенте безразлично пожал плечами.

– Мне нужны только вы, дорогая. Другие женщины могут служить лишь некоторой заменой… Впрочем, если и следует кого-нибудь в этом винить, то только вас.

– Не надо сваливать на меня вину за то, что вы известны как покоритель сердец!

– Что ж, я холост… никому не лгу и не нарушаю никаких моральных принципов. Не будьте ханжой. Если бы я был таким праведником, каким вы хотели бы меня видеть, то у меня давно были бы жена и дети и вы мучились бы мыслью о том, что я вам недоступен. А так, никаких ограничений нет и вам нужно лишь набраться храбрости и перестать бегать от меня подобно маленькой девочке…

В три часа ночи Висенте пришел к ней домой, испытывая огромное облегчение от того, что не проводит ночь в объятиях другой женщины.

Прижав Дженетт к себе в полутьме прихожей, он тогда прошептал:

– С тобой все будет по-другому, дорогая. Все мое внимание будет принадлежать только тебе…

– Боже мой… – только и смогла произнести Дженетт, услышав, что он предлагает ей как будто в награду то, что ожидала как само собой разумеющееся.

– И я сделаю тебя счастливой. Это так просто, – продолжил он. – Зачем все усложнять?