В это мгновение раздался звон колокола со стороны часовни, появился какой-то синьор и сказал, что их величеств ждут к проповеди — назвать так маркизу в узком кругу было, разумеется, откровенной лестью. При большом скоплении людей и во время церемоний Виктор Амедей не потерпел бы этого, по крайней мере тогда.

Наконец они ушли; Мишон затаил дыхание. Он прислушивался к их шагам, пока они были слышны, затем вышел, ни жив ни мертв, ибо стал обладателем очень опасной государственной тайны и совершенно не знал, что с этим делать.

Как и все мои друзья, Мишон терпеть не мог г-жу ди Спиньо, которая, после своего замужества особенно, с таким высокомерием относилась ко мне, что простить ей это было никак невозможно. Славный малый горел желанием разрушить ее планы и, кроме того, предвидел огромные несчастья для своей страны; он чувствовал, что навалившееся на него бремя превышает его силы, и стал думать только о том, как бы поскорее ускользнуть, а затем, добравшись до г-на Пети, рассказать ему обо всем.

Мишон всегда был чрезвычайно хитроумным и очень ловким. Он сумел выйти из замка незамеченным, самостоятельно отыскав проходы, позволившие ему в скором времени выбраться наружу; однако, на всякий случай завязав какой-то разговор, он будто из простого любопытства поинтересовался, где сейчас находится Карл Эммануил. Ему сообщили, что король остановился в Эвьяне, — эта предусмотрительность Мишона оказалась очень полезной.

От страха, который бедный аббат пережил и все еще ощущал, он разволновался так, что кровь застыла у него в жилах. Не переводя дыхания, он побежал к своему бывшему покровителю и все рассказал ему.

— О Боже, — воскликнул добрый кюре, — неужели подобное несчастье обрушится на королевство?! У вас нет иного выхода, дитя мое: отправляйтесь сей же час, сию же минуту в Эвьян и расскажите королю Карлу то, что вы слышали. И как смогла честолюбивая женщина до такой степени смутить твердый и могучий дух короля Виктора? Воистину, в очередной раз я с удивлением наблюдаю, куда заводят людей страсти… Но отправляйтесь же, отправляйтесь в дорогу!

Мишон собрался духом и выехал с такой поспешностью, что даже забыл поесть.

Он прибыл в Эвьян в то время, когда все готовились к празднику, который устраивала королева. Ему категорически не позволили встретиться с королем, и Пьемонт мог оказаться на краю гибели, если бы Мишону случайно не встретился один из старших офицеров королевской гвардии. Настойчивость аббата и перекошенные черты его лица заставили офицера задуматься: он сообщил о нем Карлу Эммануилу, и король пожелал немедленно принять назойливого посетителя.

Мишона пригласили войти. Он бросился в ноги королю, с трудом обретя дар речи и заранее моля о пощаде за то, что должен сообщить ему о священной особе его величества Виктора Амедея, после чего дословно пересказал королю все, что ему удалось услышать.

Король Карл был так поражен, что, не сдерживая восклицаний, стал задавать Мишону тысячу самых разных и противоречивых вопросов, чтобы проверить, не собьется ли тот, и в конце концов на все лады стал повторять, что это невозможно и что аббат ошибается.

Мишон стоял на своем и поклялся на Евангелии. Его от души поблагодарили и заверили, что не забудут о нем никогда. Тем не менее аббата до сих пор не наградили, да и не наградят: в первое время у короля Карла были другие заботы, а потом он не захотел и слушать о Мишоне. Получается, что бедняжка-аббат оказал бескорыстную услугу. Так часто ведут себя сильные мира сего, если тот, кто оказал им услугу, не сумел воспользоваться минутой, когда они нуждались в нем.

Праздник, однако, не был отменен, королева устроила его, несмотря ни на что. Король уехал верхом через час после состоявшегося разговора. Его сопровождала группа верных и надежных людей, даже не подозревавших о том, что происходит.

Карл Эммануил оставил позади Малый Сен-Бернар и помчался так стремительно, что въехал в Турин почти в то самое время, когда его отец прибыл в замок Риволи, где он намеревался отдохнуть несколько часов до того, как настанет момент испытать судьбу, ведь он был уверен, что молодого короля еще нет в городе.

С холмов Авильяны до Виктора Амедея донесся пушечный выстрел, возвещающий о прибытии Карла Эммануила в столицу.

— О! Все потеряно, — сказал он г-же ди Спиньо, — мы приехали слишком поздно.

Выходка не удалась, и надежды на успех не осталось. Виктор Амедей и г-жа ди Спиньо печалились всю ночь, придумывая способы поправить то, что считали своей ошибкой и что в действительности было лишь игрой случая, но так ничего и не придумали. Они готовы были к расспросам, к тому, что их приезд вызовет удивление, однако не предполагали, что их в чем-то заподозрили, ведь они рассчитывали на то, что их план не из тех, которые можно разгадать, и были уверены, что тайна сохранена, поскольку она не была доверена даже самым преданным слугам.

Карл Эммануил приехал к отцу чуть свет. Большой радости по поводу его столь скорого и неожиданного приезда он не выразил.

— Условия жизни в Шамбери оказались для меня слишком тяжелыми, мне стало тесно в тамошнем донжоне, да и воздух Савойи не пошел мне на пользу, — сказал Виктор Амедей, — я подумал, что у меня может случиться новый удар… И испугался.

— Испугались? Вы, отец?

— Когда стареешь, становишься слабее духом; к тому же я счастлив, а такое привязывает к жизни.

— Я это понимаю, и мы тоже очень дорожим вашей жизнью, государь, поэтому я не позволю вам больше уезжать далеко, и, если ваше величество согласится, замок Монкальери будет немедленно готов, чтобы принять вас.

Это был вежливый способ удалить его; Виктор Амедей до крови прикусил губы и ничего не ответил.

Беседа прошла очень холодно; отец и сын расстались, твердо зная, что теперь они будут встречаться крайне редко и не станут испытывать особого желания видеться друг с другом.

Старый король и в самом деле отправился в Монкальери и с раздражением, даже неприязнью принимал там придворных, порицая все, что делалось в стране со времени его отъезда, и не скрывая своего разочарования. Он попытался прощупать настроение людей, приходивших к нему, особенно своих бывших министров и советников. Никто не понял или не захотел понять его; к нему обращались со словами сожаления, но чаще ограничивались воспоминаниями, ибо сожаления о прошлом могли пагубно отразиться на их настоящем; что же касается надежд на его возвращение, об этом никто и не помышлял.

Понимая, что ему необходимо высказаться открыто, иначе никто не встанет на его сторону, Виктор Амедей решился на этот шаг без промедления — таково свойство всех гордых натур, переживших унижение.

Он вызвал к себе маркиза дель Борго и не отпускал его, пока не разъехались все другие придворные.

Госпожа ди Спиньо очень хотела присутствовать при их разговоре, но король, не знаю почему, не пожелал этого и попросил ее удалиться.