Я сказал рулевому держать прежний курс и решил спуститься к себе в каюту. Когда проходил мимо камбуза, заглянул туда. На камбузе сидя спал кок. Я, не без сожаления, разбудил его и попросил кофе.

– Сахару шесть кусков. На мостик тоже отнеси, – сказал я. – И поесть ему дай. Пусть ест, тогда не уснёт.

Я взял большую эмалированную кружку с горячей коричневой жижей. Знаю я этот кофе! Одно название. Надо было выпить чего-то горячего и сладкого. Я сделал большой глоток… и чуть не заорал… Так сильно я обжёг нёбо и … дальше пищевод. Глаза наполнились слезами, я почувствовал, как кожа с нёба просто отслоилась. Сон был отброшен, но ненадолго и недалеко. Я сунул палец в рот, собрал с нёба обожжённую кожу, и просто вытер руку об зюйдвестку. Чувствительность притупилась.

Датчане, норвежцы, шведы в один голос предупреждали о толстом льде. Но мы устали так, что было уже просто не страшно. К тому же, толстый лёд или тонкий, какая разница?! Моей старой посудине было всё равно. В смысле, потонем в любом случае.

Я набросил капюшон зюйдвестки и выглянул на полубак. Льда на палубе было много, красиво обледенели леера. Ветер дул холодный, но не сильный. «Темно! – это был единственный вывод, который мог сделать мой засыпающий мозг. – Где-то там, в темноте, Макс».

В этот момент меня позвали на мостик. Снова поймали SOS! Оказывается, мы всё время шли правильно.

– Ну и чутьё у вас, – сказал матрос.

Радист, рулевой и я могли только улыбаться, и всё. Я сообщил в машинное отделение хорошую новость и попросил добавить хода. Механик что-то буркнул и отключился, казалось, что он где-то за много тысяч миль, а не совсем рядом. Тут я понял, что мне можно прилечь хотя бы на полчаса. Я спустился в каюту и сел на койку. Пару секунд я думал про бутылку бренди, закрытую в корабельном сейфе. Но решил, что просто нет сил, да и тем, кто сейчас ждёт нас там, в темноте, бренди будет нужнее… «Макс обрадуется», – подумал я, и, не ложась на койку, просто прислонился спиной к переборке и моментально уснул…

Меня разбудило ощущение, что я валюсь, падаю куда-то вбок. И ещё я почувствовал, как слюна стала вытекать у меня изо рта. Я сел прямо и открыл глаза…

В вагоне было уже не так много людей. Тётка, которой я не уступил место, сидела прямо напротив меня. На носу у неё были очки, и она читала книжку в мягком переплёте. В тот момент, когда я посмотрел на неё, она послюнила палец и перелистнула страницу. «Трогательно, – подумал я. – Наверное, она много ездит в метро. А я уже нет. Хорошо!» Ещё я подумал о грязной машине со спущенным колесом и бардаком в багажнике. И вдруг вспомнилось видение, из которого только что вернулся. Там опять было хорошо. Там было так легко и чудесно! Таких ясных, связных и последовательных видений у меня не было никогда. «На сон это не очень похоже», – понял я. Надо было над этим подумать. Потому что там, внутри… ну… внутри того, что я видел, всё было ясно, просто и кристально строго… Но при этом легко! Как мне, тому, который сидел в вагоне московского метро, нравился тот «Я», который в холодном море… или в пустыне… «Там спасение! – понял я. – Спасение!»

Я вышел на улицу из метро, сразу набрал Её номер. Тут же нажал на отбой. Во рту было гадко. Я ни черта не ел сегодня и, к тому же, уснул в метро. Даже по телефону нельзя было разговаривать с Ней, когда во рту такая мерзость.

В киоске я купил жевательную резинку. Жуя, стал набирать номер, и снова прервал вызов. Как можно разговаривать с Ней жуя?

Я посмотрел на часы… Полчетвёртого! На метро действительно быстрее! Хотя кажется, что дольше.

Нужно было поесть чего-нибудь. Просто перехватить немного еды, затолкать в себя еду! Голова даже кружилась от пустоты в желудке. Но есть не хотелось совершенно! Тошно было думать о том, что придётся жевать и глотать… всё равно что.

Я купил бутылку кефира и быстро влил её в себя. «Полезно, – подумал я и сам себе усмехнулся. – Чего полезно? Полезно, главное!!!» Два года назад я купил себе велотренажёр. Он стоял сейчас посреди беспорядка в моей спальне и своим видом сообщал беспорядку некоторую молодёжность, здоровье и надежду на то, что целеустремленность и благоразумие наконец-то придут и воцарятся в этой комнате. Сколько я видел таких вот тренажёров, стоящих в гаражах, кладовках, чердаках и дачах… и всё же купил его. Эта покупка была полезна только тем, что, после того как велотренажёр оказался у меня дома, я перестал периодически думать о том, что надо начать бегать по утрам, ходить на каток или поднимать тяжести. Он стоял рядом с моей кроватью и как бы говорил: «Всё бесполезно!».

Только три дня после покупки я крутил педали, очень себя уважал и чаще обычного подходил к зеркалу. Зато Макс, когда приходил ко мне, сразу усаживался на него, даже не сняв пальто или куртку, и начина-а-л……

– Саня! Это что за цифры? Это я столько километров проехал, что ли? – спрашивал он, тыча пальцем в дисплей тренажёра.

– Нет. Это калории, которые ты сжёг. А вот – метры, – терпеливо объяснял я.

– Сань, а ты-то понимаешь, что это всё х…ня, а? Американцы здорово всех с этими калориями обманули. Молодцы! Надо мне будет такой же купить, – болтал Макс, сильнее крутя педали и глядя на бегущие цифры. – А помогает?

– От чего, Макс?

– Ну, вообще…

– Вообще? Помогает!

Я шёл от метро к своему «объекту», поминутно поскальзываясь. Не люблю Москву, когда в ней много несвежего снега, скользкой наледи, и машины все грязные. Чувствуется, как город устал, как Москва стала как бы ниже ростом оттого, что вросла в кучи снега и придавлена тёмным небом. Ещё не было четырёх, а уже вечерело, и во многих окнах горел свет. А в каких-то окнах свет не гасили с утра… «Мы устали, устали вместе», – прозвучало в моей голове.

Идти было недалеко. Перед тем как войти внутрь, я остановился перед витриной с надписью «Ремонт». Было тихо. Значит, действительно, дела идут на «объекте» плохо. Как радостно подходить к стройке и издалека слышать стук, гул, громкие голоса. «Сейчас придётся сильно ругаться», – понял я. Но прежде, чем шагнуть внутрь, я набрал Её номер.

Мне было страшно снова услышать голос… Не Её голос, а голос, говорящий о том, что мне нужно перезвонить позже. Мне было страшно… просто страшно. Я испытывал этот страх всегда, когда набирал Её номер. Но вот прошли секунды, необходимые для непостижимого факта соединения двух телефонных номеров… И пошли длинные гудки. Один… второй… тре… Она взяла трубку!

Я не могу воспроизводить Её слова. Хотя, мне кажется, я помню каждое Её слово, всё, что она говорила мне при встрече или по телефону. Помню интонации… Но воспроизводить, повторять Её слова, не буду. Просто не могу и всё!

Она взяла трубку и обрадовалась мне. Сказала сразу, что у неё была важная встреча, и ей пришлось выключить телефон. Она предположила, что я звонил, и объяснила всё. Какая она прекрасная!

Я, конечно, спросил, как у неё прошла эта встреча, она сказала, что хорошо прошла… На Её вопрос о том, как мои дела, я быстро-быстро стал рассказывать всё… Про то, что приехал Макс, мой друг, и я хотел бы их познакомить, рассказал про машину и колесо, про проблемы на «одном объекте».