Несмотря на то, что Ле-Пэн находился недалеко от фешенебельных Ниццы и Канна, он совсем не походил на роскошные курорты Французской Ривьеры. Здесь не было ни казино, ни ночных клубов, а в бухте не качались на волнах роскошные яхты миллионеров. Ле-Пэн оказался очаровательным старинным городком, окруженным виноградниками и сосновыми рощами. Именно эти рощи и подтолкнули когда-то людей назвать городок Ле-Пэн — Сосны. Он славился своим променадом, вдоль которого росли эвкалипты, пальмы, мимозы. По обеим сторонам променада располагались кафе. Зу влюбилась в Ле-Пэн с первого взгляда. Теперь она понимала, почему мать Мэта предпочла поселиться здесь, вдали от родины.

Виллы располагались ярусами вдоль дороги. Здание, возле которого остановился водитель, состояло из нескольких этажей. Дом обладал каким-то особым очарованием. Все лестницы в нем располагались под разными углами друг к другу, а та, которая вела на самый верх, была винтообразной и очень крутой. Первый же этаж помещался на уровне земли, и двери его выходили на большую площадку, за которой виднелись красивый сад и опоясывающая весь участок узорчатая ограда.

Вилла называлась Ля-Шарметт. Из дома к ним вышла высокая статная дама с искрящимися темными глазами. Она доброжелательно улыбнулась, и, взглянув на нее, Зу почувствовала, что не устоит перед обаянием хозяйки и ее удивительного дома.

Если бы Зу случайно встретила эту даму на улице, в кафе или магазине, тотчас бы догадалась, что это мать Мэта. У нее были седые с серебристым оттенком волосы. Наверное, в молодости она была белокурой. На лице сохранился нежно-розовый, чисто английский румянец. Он устоял против жаркого солнца Прованса. Сходство между Мэтом и его матерью более всего обнаруживалось в манере открыто и спокойно смотреть на собеседника. Именно так, открыто и спокойно, не выдавая своих чувств, она сейчас рассматривала невесту своего единственного внука. Визуальное знакомство, видимо, удовлетворило старую даму, которая одобрительно кивнула и улыбнулась Зу.

— Прекрасно, вы меня вполне устраиваете. К тому же вы действительно очень красивая. Это мне сказал Мэт, когда позвонил, чтобы обо всем договориться.

Щеки Зу вдруг заалели, то ли от пристального взгляда хозяйки, то ли от радости, что Мэт назвал ее красивой.

— Так мило с вашей стороны, миссис Хантер, что вы согласились меня принять.

Мать Мэта чисто по-английски слегка пожала ей руку, а затем совсем по-французски расцеловала девушку в обе щеки.

— Мне очень приятно принимать вас в своем доме. Теперь я нечасто выезжаю и буду очень рада пообщаться и поболтать с молодой дамой. Давайте же немедленно проясним наши отношения. Миссис Хантер — слишком официальное обращение. Тони всегда зовет меня Нэн. Это производное от моего полного имени Хэндзл, которое мне кажется красивым и всегда ласкает мой слух. Может быть, и вы будете меня так называть? Хэндзл — подарок, божие благоволение. До меня мама родила четырех сыновей, и она молила Господа даровать ей дочку. Ее молитвы были услышаны, и на свет появилась я.

— По-моему, это очаровательное имя и просто замечательно, что вас назвали именно так. Мне ужасно хочется назвать вас Хэндзл, если только вам и в самом деле это будет приятно.

— Когда вы узнаете меня получше, Зу, вы поймете, что я всегда говорю только то, что действительно думаю.

Шофер помог Тони выбраться из машины и подал ему костыли. Тони к ним еще не привык, и потому, когда он направился к бабушке, походка его выглядела немного странной и напоминала дурашливые движения клоунов на арене цирка.

— Ну, кто же у нас оказался таким глупым мальчиком? — изрекла Хэндзл, целуя внука в обе щеки точно так же, как до того поцеловала Зу.

— Привет, Нэн! Вижу, что ты такая же молодая и красивая, как всегда!

— А я вижу, что ты, как всегда, неисправимый льстец! Оставьте багаж здесь.

Последние слова предназначались Зу, которая взяла один из чемоданов.

— Этим займутся без вас. Входите в дом. Я подумала, что, до того как провожу вас в вашу комнату, вам захочется выпить чашечку чаю. Хотя я давно привыкла к французским обычаям, в душе, конечно же, осталась англичанкой. С французами я пью кофе, но наедине с собой предпочитаю чай. Его мне специально привозят из-за границы. Об этом заботится Мэт. Разумеется, здесь чай не такой, как дома, — тут совсем другая вода… Вы, наверное, уже заметили, я ужасная болтушка, — мило засмеявшись, закончила свою речь Хэндзл.

— Мне кажется, вам просто хочется с кем-нибудь поговорить по-английски, — предположила Зу.

— Безусловно, но я вообще очень люблю поболтать и не так уж соскучилась по родному языку, как вы могли подумать. Здесь проживает немало англичан, у нас сложился свой круг общения. Но, естественно, у меня имеются и друзья-французы. А вы, Зу, по-французски говорите?

— К великому сожалению, нет.

— Ну, я думаю, что за время вашего пребывания здесь вы освоите хотя бы самые необходимые в обиходе выражения. А вот Тони сделать это не удалось, он ужасно ленивый. Зато Мэт говорит по-французски, как настоящий француз. Вам раньше доводилось бывать в этой части Франции, Зу?

— Я вообще никогда не бывала во Франции.

— В самом деле? Когда видишь страну в первый раз, получаешь особенно много приятных впечатлений. Я даже вам позавидовала бы, если бы во мне самой не сохранилось восторженное отношение к Франции. Ужасно жалко, что с нами сейчас нет Мэта. Он бы вам показал Ле-Пэн и его окрестности.

Хэндзл по-свойски обняла Зу и повела ее в дом. Тони заковылял за ними.

— Здесь шотландское виски не в ходу. Кроме того, я дружу с людьми моего возраста, поэтому приезжают ко мне в основном гости пожилые, алкогольными напитками не увлекающиеся. Так что на выпивку, Тони, тебе рассчитывать нечего.

Тема эта снова всплыла за чаем. Столик с чайными принадлежностями выглядел по-домашнему. Он был уставлен кексами и пшеничными лепешками. Ввезла столик очень миловидная молодая француженка с темными глазами оленихи. Она сообщила, что умеет «немношка говорит английска».

— Да, мои дорогие, никто заранее ничего не знает, — думая о Мэте, промолвила Хэндзл. — Он может вдруг ни с того, ни с сего взять да и появиться…

Зу не уловила ход мыслей Хэндзл и спросила:

— Кто может вдруг появиться?

— Да Мэт. Он очень редко заранее извещает о своем приезде. Врывается в дом как ветер. Иногда по делам, а иногда по настроению. Мэт всегда решает свои дела только сам. Мне это нравится. Он очень обо мне заботится и доставляет только радости — с того момента, когда я узнала, что после перерыва в пятнадцать лет снова стану матерью. А Нерисса, мать Тони, была тем самым обязательным ребенком, которые появляются у всех молодых родителей, как бы в подтверждение того, что они способны к деторождению. Мэт — мое дитя, ему я отдала всю полноту моей любви. Я отнюдь не хочу сказать, что муж не был ему хорошим отцом. Сын зачат на вершине нашей любви, и его рождение было огромным счастьем для нас обоих. Мне доставило бы большое удовольствие, если бы Мэт вдруг явился и повозил вас по разным местам. Что вам больше всего по душе: плавание на яхте, солнечные ванны, развлечения в ночных клубах? Наше побережье может удовлетворить самые разные вкусы. Вам нравятся средневековые замки? А еще хорошо бы вам пересечь границу и испытать судьбу в Монте-Карло. Чаще всего решать приходится не куда поехать, а что предпочесть. Теперь позвольте мне удалиться — хочу попросить Иветт нагреть побольше горячей воды.