Одним из первых вспомнил о городе легендарной царицы французский натуралист начала XIX века Жозеф-Тома Арно. Он загорелся идеей раскопок в Аравии, прочитав уйму книг и рукописей, но, кроме фантастически приукрашенных легенд и мифов, ничего не нашел. Не было точных указаний на координаты ни у греков, ни у римлян. Но вот у арабов и европейских купцов XV века кое-что нашлось. Мариб находился на юге Аравийского полуострова, куда одна из дорог ведет от побережья Красного моря.

Воображение француза особенно воспалило описание дворца царицы Савской. Он был, конечно, многократно больше и роскошнее дворца Соломона на горе Мориа. Царицын дом строители окружили высокой колоннадой, внутри украсили его панелями из дорогих пород древесины, кубками из сердоликов, бронзовыми скульптурами. Пол сделали из кипарисовых досок. В каждом углу курились чаши с благовониями. Близ стен красовались священные книги в переплетах из сандалового дерева. Трон царицы блестел золотом. Скамьи для заморских гостей смастерили из ливанского кедра и покрыли пластинами египетской яшмы…

Жозеф-Тома Арно заранее узнал, что местные имамы и племенные вожди бедуинов отвечали отказом на все просьбы европейских историков. Поэтому в 1842 году он примкнул к экспедиции турецкого генерала в качестве его личного врача. До страны царицы Савской он добрался, но вот до ее столицы дойти не удалось. В нем узнали европейца и отравили каким-то коварным восточным зельем. Энтузиаст ослеп и вынужден был вернуться домой…

Другой француз, Жозеф Галеви, решил быть хитрее и поехал в Аравию, загримировавшись под правоверного мусульманина. Разумеется, он выучил арабский язык. В 1896 году он добрался до Мариба, но за каждым его шагом следили и не позволяли подбирать с земли даже керамические осколки. Однако он ухитрился переписать со старых камней примерно 600 надписей. Как потом выяснилось, они были на древнегреческом, латыни и на других языках, большинство из которых для парижских ученых той поры оказались непонятными. На третий день пребывания в Марибе на него совершили покушение, и ему пришлось бежать через пески к морю…

После этого настал перерыв аж до 1947 года. Тогда в город царицы проник египетский археолог Ахмед Фахри. Ему тоже пришлось пойти на обман, выдавать себя за араба из северной части Аравии. Копать ему, естественно, не разрешили, но он смог убедиться, что местные крестьяне безбоязненно разбирают остатки старых домов и дворцов на свои убогие постройки. Надписи, о которых поведал Галеви, он не обнаружил. Через несколько дней ему намекнули, что пора убираться восвояси: место тут священное, овеянное историей бедуинов, поэтому излишнее любопытство — смертельный грех…

В 1951 году бостонский историк Д. Филлипс организовал большую экспедицию в Мариб. К каждому американцу тут же приставили по босому соглядатаю. Раскопки кончились тем, что археологов ограбили до последней нитки, а сами они бежали в ближайший порт Южного Йемена…

В 1976 году новую попытку предприняли французы. Переписка о возможности раскопок тянулась семь лет. В 1983 году разрешение пришло на одного человека, которому предписывалось лишь осмотреть развалины. И тогда в Мариб послали парижского фотографа из журнала «Фигаро», умеющего снимать скрытой камерой.

Что же удалось увидеть и заснять? Массивные колонны разрушенных дворцов и храмов — картины, как пески наступают на руины. Несколько скульптур, относящихся к VI—IV векам до н.э. Одни — из мрамора, другие — из бронзы, а третьи — из алебастра. Некоторые скульптуры имели явно шумерские черты. А другие — парфянские. Все они находились внутри развалин, прислоненные к камням. Ни порядка, ни уважения к седой старине…

Но вот парадокс — своеобразная охранная грамота, текст которой парижские специалисты прочитали не без сарказма:

«Люди Мариба возвели этот храм под покровительством своих богов, царей и всего народа государства Саба. Кто повредит эти стены или унесет скульптуры, тот погибнет сам, а его род будет проклят».

Как раз после съемки такого текста фотографа попросили уехать. Он был на осколке барельефа внутри здания, от которого остался один фундамент. Внутри копошились люди в лохмотьях. В мешки они укладывали половинки кирпичей. У фотографа сложилось впечатление, что в Мариб европейцев не пускают не потому, что он объявлен священным местом мусульман, а потому, что является частной каменоломней какого-то местного клана феодалов.

По словам фотографа, ему удалось снять лишь сотую часть того, что можно было бы сфотографировать. Он признался, что такая работа — все равно что на мотоцикле промчаться по залам Лувра…

* * *

Ну что делать в такой ситуации? Ведь исторические загадки царства остаются. Но если в его руинах копать нельзя, то не попробовать ли копать в окрестностях и на караванных дорогах из царства Саба на побережье Средиземного моря? И это удалось без больших хитростей.

Несколько лет назад поработать в Йемене пригласили группу горных инженеров из стран Европы, США и Саудовской Аравии. И в эту сугубо техническую команду без излишнего шума включили археологов.

Первое, что определили историки с лопатами, это обилие забытых оазисов и древних поселений вокруг них. Пустыня, овеваемая восточными легендами и знойными ветрами, в давние времена не везде была безжизненной. Люди пасли там стада коз, верблюдов, овец. Они охотились на оленей и львов. Добывали драгоценные камни, золото, медь. На севере Йемена археологи обнаружат десять участков с отвалами шлаков. Плавильные печи показали, что здесь перерабатывали добротную медную руду и умели делать бронзу. Отсюда слитки шли в страны Африки, Месопотамию и даже в Европу.

Одна находка оказалась весьма примечательной: небольшая каменная скульптура, в которой ученые увидели древнюю индоевропейскую Богиню-Матерь. Конечно, такое озадачило. Как ритуальная скульптура попала в эти южные края? Впрочем, и многие керамические черепки со специфическими орнаментальными украшениями были тут индоевропейского типа, близкого к шумерскому. Кроме того, все это найдено близ медеплавильной мастерской, а в ту пору удачливыми металлургами были как раз не бедуины, а оседлые племена другого этнического происхождения.

Здесь можно сослаться на мнение кандидата филологических наук В. Осипова. Он побывал в тех краях, исследовал проблему древних аравийских племен и считает, что Библия и Коран упоминают столицу государства Саба в период его расцвета в XI—X веках до н.э. Но цивилизация не складывается за день-два или даже за один век. Высокоразвитый сельскохозяйственный, торговый и культурный центр начал свое процветание как небольшая колония другого высокоразвитого государства. Скорее всего, это было ответвление цивилизации Дильмун на Бахрейнских островах и побережье Аравийского полуострова. Сам Дильмун, как установили совсем недавно археологи, был ответвлением цивилизации индоевропейцев-шумеров.

Вот так замыкается этот круг. Правда, в нем еще много до конца не ясного.

В очень старых арабских преданиях сохранились сведения о том, что на юге Аравийского полуострова когда-то жили люди с более светлой кожей, чем у бедуинов. Они были высокорослыми, добродетельными, мастерами на все руки, а в случае опасности мгновенно превращались в воинов-богатырей. Один из их богов носил имя Вауда и в своем ранге отвечал за водоснабжение земледельцев. Ну разве здесь не слышится индоевропейское слово «вода»?