и прочь, / И взрослеть отныне мне уже невмочь.} … Увы, самые лучшие <по мнению всё той же учительницы> закорючки и палочки, поначалу, а затем буквы и цифры, а затем слова, предложения и «считалки» по арифметике в тетрадке у его соседки по парте – умом ординарной, способностями заурядными, но натурой своей до всяких там учительнице угождений весьма хваткой – отличнице Таньке. К тому ж у него родители кто? – бухгалтер на заводе и воспитательница в детском саду. А у Таньки … у-у, Танюшкина мама – начальница в магазине, а отец так и вовсе всюду только на служебной машине ездит, самой красивой в городе, между прочим. Так что на школьных праздниках Танечка наряднее всех, и подарки учителям на Восьмое марта она приносит самые лучшее, у-у … Сперва, правда, класса до четвёртого, на то, что кто-то в школу приходит зимой в меховых сапожках, а ты исключительно в валенках, внимания не обращаешь, а вот уже малость повзрослев … да уж, порой, со взрослением уж лучше не торопиться.

§ … {«Дозволь представится», – я бросился к судьбе, / Она смутилась: «Уж, не раз встречались!», / Но я, увы, не помню было это где, / На пару мы, как видно, обознались.}… А взрослеть надо. Хотя бы для того, чтобы стать пионером. Ведь он так мечтал в детстве стать пионером. А потому и распахнуто широко драповое пальтишко в холодный апрельский день: на шее повязан красный галстук, смотрите люди и завидуйте – я пионер! И день этот самый счастливый в его жизни. И пусть счастье это длится бесконечно. Но, увы, блаженство не может быть вечным. По определению … пионерских заповедей … некоторых: «Пионер прилежно учится, дисциплинирован и вежлив», например, или «Пионер – всем ребятам пример». А наш пострел, увы, таковым не считается. По крайне мере, не считает его таковым председатель совета пионерского отряда 4 «Б» проныра Танька. Надо ж, проку в любом пионерском деле от Таньки – ноль, что и может, так это только командовать. Что и может, так это красиво рапортовать на совете школьной дружины. Что и может, так это своих подлиз, Катьку и Любку, на всех мероприятиях старшими назначать. Что и может, так это только со своей «командирской» тетрадкой стоять и отметки в ней делать: кто и что на субботнике делал – не делал, кто и что во время пионерского собрания сказал – не сказал. Эх, была бы его воля, так он бы эту Таньку на пушечный бы выстрел к пионерии не допустил бы. Но, опять же, увы, его воля не правит не только миром, что вообще, совсем не правит она даже отдельно взятым «царством» отдельно взятого 4 «Б» класса.

§ … {Нигде не учат быть святым, / А грешным быть тебе не гоже, / И ты становишься чужим, / И что сакральностям любым, / И что обыденностям тоже.} … Зато у него есть много-много книжек. Про разных великих людей. Про учёных там и писателей, путешественниках и композиторах, полководцах, революционерах и всяких других героических личностях. Штук двадцать таких книг в книжном шкафу, целая серия, «ЖЗЛ» – Жизнь Замечательных Людей – называется. Почти все книги он прочитал. И почти все ему понравились. И почти всегда вызывали они и стремления великие, и мечты праведные. Но уж больно мечты и стремления те, потом, быстро таяли. День-два помечтал на Луну слетать, или какую горную вершину покорить – и всё. Как говорится, за праздником всегда следуют будни. А будни шестиклассника – это что? Это куча всяких нудных уроков: математические задачки, геометрия, контрольные диктанты, зоология, естествознание, английский язык – бр-р. Да и география тоже: «бр-р». «География частей света» для 6-7 классов – это вам не Южный полюс покорять в мечтах героических, это и скучно, и нудно: «1. Рассмотрите рисунок 1 и определите, как велика площадь Мирового океана … 2. Какие материки пересекаются экватором … 3. У каких материков Тихий океан омывает восточные берега …». Да и обязанности по дому никто не отменял. Пусть он и не девчонка, но и пол приходится мести, и посуду мыть, и за цветами ухаживать. В общем, жизнь обычного тринадцатилетнего паренька – то отнюдь не подвиг. Увы, тяга к чему-то великому есть, да воплотить себя, чем?!

§ … {Не всякое хотенье есть Божье устремленье.} … Но геройски проявить себя, где? И нет шестнадцатилетнему юноше иных «ристалищ», нежели двор, или соседская улица. Другое дело, что в шестнадцать лет один в поле не воин. Даже в собственном дворе. В абсолютном пустом дворе хвастаться ему новым ножиком глупо. Как и некому демонстрировать, что он уже можешь выкурить папиросу всего в шесть затяжек. Другое дело, свойская компания. Вот здесь-то всякой молодецкой удали полное раздолье. Вот здесь-то он герой. Правда, лишь только в одном – в умении красочно пересказать какую-нибудь книжную историю. Во всём остальном – он, увы, на задворках. Его место на лавочке – с краю. Его слушают, лишь когда молчат Колька и Сенька – главные дворовые заводилы. Его сразу же отшивают, когда в компании появляются девчонки. Впрочем, все эти тисканья с дворовыми девчонки ему и самому не в честь. Тощая Люська, да развратная Катька – больно надо с этими чувырлами связываться. Тем более, что ходят они под Колькой и Сенькой. Другое дело … Таня. Красавица Таня, комсорг ихнего 9 «Б» класса. Девушка, ради которой он, вопреки воли отца, не пошёл после восьмого класса поступать в экономический техникум, а остался учиться в школе. Хотя школьная учёба была ему уже невмоготу <тем более, в девятый класс и сами преподаватели его отнюдь не привечали>. Но зато какая же эта сладость – видеть Танечку почти каждый день. Иметь возможность иногда говорить с ней о чём-нибудь, и даже прикасаться к ней невзначай. А потом долго-долго держать эти прикосновения в себе, и мечтать о ней … о поцелуях в те пухлые губах, о созерцании оголённой и уже по-женски спелой груди, об овладении её гибким девичьим станом, а в ответ на всё это, поцелуи, созерцание и овладение, слышать сладострастный девичий стон и признания в любви. Но эти миражи – потаённые мечтания в одиночестве – единственное, что и было ему дано. Ведь для ненаглядной Танюши он был лишь школьной посредственностью, да уличным раздолбаем. И доказать обратное можно было способом только одним – гордостью: не смотреть на пухлые губы, не касаться