– Всего хорошего, – говорит мужчина, уходя.

Я хочу ответить ему, но не успеваю этого сделать. Я вновь чувствую себя девочкой– школьницей, которая в любую секунду ждет подвоха или насмешки и никогда не может ответить достаточно быстро.

Я уже говорила, что именно мама научила меня искусству держать себя в руках, которое было так необходимо мне, чтобы вынести поддразнивания? Она поведала мне о том, что можно мысленно зайти в какое-нибудь место, закрыть за собой дверь и забаррикадировать ее, чтобы никто не мог приблизиться к вам. И тогда вы сможете не слушать, что вам говорят, и никакие обидные слова вас не коснутся. Само собой, мне пришлось научиться задерживать дыхание, пока я бежала по туннелю, ведущему от моего физического тела. Я слышала лишь свои громкие шаги, их отголоски и отголоски их отголосков у себя за спиной, а также свист сурового ветра в ушах – все остальные звуки оказывались отрезанными. Долетающие издалека голоса сливались с шумом ветра, неясными звуками и непостижимыми смыслами, создавая далекий непрерывный гул, который подобно грому катился по туннелю за мной, разрастаясь по пути, догоняя меня по скорости, размерам и инерции движения. Но я все равно добегала до конца туннеля, заскакивала в свою комнату и запирала за собой дверь, оставив снаружи свист ветра, ком шума, узоры шагов, отзвуков и переплетений бессмыслицы. Очутившись в безопасности, я медленно, спокойно запирала дверь на все замки. Один засов за раз, сверху донизу, закрывая все защелки и собачки, не торопясь и с достоинством. На двери бесчисленное множество замков и засовов, и я могу оставаться здесь столько, сколько мне нужно, чтобы почувствовать себя в полной безопасности. Слышны лишь сухие щелчки, но в конце концов и они прекращаются и в комнате воцаряется моя незамутненная безмятежность. Я нашла спокойствие и мир, ко мне возвращается дыхание, размеренное и тихое. И тогда я могу посмотреть, ушли ли мои преследователи. Все ли закончилось?

Я стою и слушаю звуки, долетающие снаружи. Хлопает дверца машины, начинает работать мотор, затем машина трогается с места и едет прочь. Мы с Вивьен остаемся одни. Я слышу, как автомобиль добирается до конца подъездной дорожки, останавливается, выезжает на дорогу и поворачивает налево. Дорога здесь идет в гору и к тому же немного приближается к дому, так что шум мотора на некоторое время становится громче. Но потом автомобиль достигает вершины холма, скрывается за ней, и все затихает. Я смотрю в окно, но туман настолько густой, что невозможно разглядеть даже бук, растущий в нескольких шагах от двери. Туман проглотил дом, принеся с собой тишину, – слышно только монотонное тиканье двух настенных часов.

В обычных условиях я была бы даже рада туману – частому гостю в долине Балбарроу. Он окутывает дом, и я чувствую себя в безопасности под его теплым, надежным одеялом, за его толстой стеной, отделяющей меня от всего мира. Но сегодня туман не принес обычного утешения. Для меня непривычна мысль о том, что кто-то другой находится со мной в одном доме, – более того, эта мысль выводит меня из равновесия! Раньше у меня было лишь мое уединение, теперь же я думаю о том, что каждый из нас делает по отношению к другому. Мне довольно просто убедить себя, что мы с Вивьен одни во всем свете, что мы связаны множеством невидимых нитей, что ничего иного не существует и что каждый из нас – единственная надежда спастись для другого. Я хочу услышать ее шаги, ее голос, что угодно, – но не слышу ничего. Я прикована к своему месту этой тишиной и невидящим взглядом смотрю на неподвижный туман снаружи. Во мне нет ни мыслей, ни чувств, и сама я как будто не здесь, а где-то еще.

В четыре часа я слышу, как к особняку подъезжает машина. Вивьен так и не спустилась к чаю. Я брожу по библиотеке среди стен, уставленных голыми полками, – отсюда лучше видно, что происходит перед домом. Наконец раздаются звуки шагов Вивьен, спускающейся по лестнице. Из тумана, подобно привидению, показывается небольшой грузовой автомобиль – я даже могу различить на его борту черные буквы: «Мебельный салон R amp; S, Чард». С двух сторон кабины на землю спрыгивают двое молодых мужчин. Они открывают будку, достают оттуда части небольшой одинарной кровати, заносят их в дом и поднимают в комнату Вивьен. Затем они вытаскивают столик, небольшую вешалку для одежды, две лампы, одну из которых они, занеся в дом, через некоторые время отправляют обратно в фургон, а также еще какие-то вещи, которые мне не удается разглядеть. Я внимательно слушаю и слежу за действиями грузчиков, поглощенная желанием узнать, что происходит, хотя подобное любопытство для меня вообще-то нехарактерно.

Они некоторое время проводят на втором этаже. Находясь на своем наблюдательном пункте за лестницей, я могу догадаться, что они, судя по всему, собирают кровать. Они тихо переговариваются между собой, а время от времени смеются. Я не могу разобрать, о чем именно они говорят, но все равно остаюсь на своем месте, охваченная странной решимостью дослушать все до конца, даже когда мужчины садятся в свой грузовичок и отъезжают.

– Джинни, дорогая, вот ты где! – громко говорит Вивьен, заходя в библиотеку некоторое время спустя. – Я сама не заметила, как заснула, – настолько сильно меня вымотал этот переезд. Должно быть, это все сельский воздух.

Она держится так, словно не осознает, как некрасиво она поступила с чаем. Или она действительно об этом не догадывается? Я совсем забыла, как сложно мне понимать мысли других людей или оценивать их настроение.

Подумав, я отвечаю:

– Наверное, все дело в доме. Я всегда сплю днем.

– Что ж, главное, что мы уже проснулись. Как насчет пиццы? У меня есть заготовки, а также куча всякой начинки…

Она идет в кухню, я – за ней. Наверное, мне следовало подумать о том, что предложить ей на ужин. Все-таки это ее первый ужин дома. И как она догадалась, что я ничего не приготовила?

Я никогда раньше не делала пиццу. Вообще-то я даже не помню, пробовала ли я ее когда-нибудь, но что-то удерживает меня от того, чтобы сказать об этом Вивьен. Ее бурная реакция на известие о продаже мебели настолько поразила меня, что я теперь не знаю, чего еще можно от нее ожидать.

Должна признаться, что меня изрядно взволновала возможность наконец попробовать пиццу, – я много раз видела ее на буклетах и всегда хотела узнать, какова она на вкус.

Вечер удался на славу – я давно не получала такого удовольствия. Сначала мы решали, с чем лучше сочетаются оливки – с ветчиной или с грибами, – а также сколько нужно сыра. В конце концов мы решили все перемешать. Также мы говорили о наших руках – у Вивьен тоже артрит, пусть пока и не такой сильный, как у меня, – рассматривали пальцы друг друга и чуть ли не хвастались болезнями, с которыми нам теперь приходится жить, и средствами от боли, которые мы принимаем. Мы сошлись во мнении, что с пуговицами нам приходится несладко, что змейки намного удобнее и что нам нужен рожок для обуви с очень длинной ручкой, чтобы можно было не наклоняться, когда обуваешься. Вивьен рассказала, что каждый день пьет аспирин – по словам ее доктора, он бережет костяшки пальцев, – а также пообещала дать мне противовоспалительные средства, которые ей прописали.