Уверенной походкой с пистолетом в руке поручик прошел через приемное отделение и, открыв ногой дверь, вошел в техническое помещение.

– Hände hoch! – громко произнес он. Уж что-что, а эту часть немецкого языка он прекрасно знал по старым фильмам.

Трое служащих вздрогнули и, увидев русского офицера, что-то залопотали.

Бах!

Выстрелил Максим в деревянную панель. Чтобы рикошетов не было. И повторил:

– Hände hoch!

В этот раз сотрудники отреагировали очень резво. Даже несмотря на то что у одного из них имелся пистолет на поясе. А потом, следующие десять минут, они собственными силами демонтировали телеграфные ключи с аппаратов. Достали резервные из ЗИП-комплектов. И сдавали все это вместе с кассой, оружием и боеприпасами в заботливые руки рядового Петренко. Разумеется, составив самую опись реквизированного имущества.

– Проверь, – кивнул Максим Федорович Хоботову на эту бумажку, когда глава смены ее завершил и предложил подписать.

– Все верно, – кивнул прапорщик.

– Отлично, – произнес поручик и, подойдя к столу, размашисто на ней расписался.

Повернулся к жмущимся у стены служащим. Кивнул. И вышел. Следом за ним удалились оба бойца и прапорщик. И только после этого сотрудники телеграфа решились подойти к столу, на котором лежала опись с размашистой надписью «Балбесы» по-русски. С закорючками и прочими украшательствами. Увы, немцы не могли пока осознать всей курьезности ситуации. Русского языка-то они не знали. Для них эта надпись была просто подписью. Нашим же он ее не показывал… ни к чему это…

А дальше их ждала комендатура, которую пришлось брать с боем. Ну как с боем? Грузовик подъехал прямо к зданию. На посту стояли пара бойцов из ландвера. Они попытались вскинуть винтовки и вступить в бой, но были срезаны плотным огнем с грузовика. Прямо на ходу. Даже из пулемета короткую очередь дали. Точность – так себе. Но пошумели славно. Продемонстрировав, так сказать, всю глубину и серьезность намерений.

Пока поручик распоряжался, организовывая оборону, пожаловал комендант с мертвенно-бледным лицом. Упитанный мужчина в возрасте. Форма подогнана – комар носа не подточит. Чисто выбрит. Ухожен. На поясе пистолет. Может, когда-то и воевал, но сейчас он выглядел больше как декорация.

– Хоботов! – крикнул Максим. – Переводи!

– В этом нет необходимости, – вкрадчиво ответил комендант.

– Прекрасно, – кивнул поручик. – Полагаю, что вы уже в курсе, что корпус генерала фон Франсуа потерпел тяжелое поражение и скоро здесь будут русские войска. Я квартирмейстер. И вы мне как пленный без надобности. Вы понимаете?

– Конечно. Прошу, – сделал комендант жест, приглашающий в здание, предварительно сглотнув ком, подкативший к горлу. – В мой кабинет. Я все покажу и расскажу.

– Петров, Кулагин. Идете первыми. Пистолеты к бою.

– Есть! – козырнули бойцы, спрыгивая с грузовика и выхватывая из-за пояса Люгеры. Комендант от этого лишь поморщился, однако дергаться или возражать не стал.

Обошлось.

Кроме самого коменданта в помещении находились три престарелых инвалида «на бумагах», один перепуганный юнец, пара машинисток весьма страшной наружности и суровая, крепкая женщина в возрасте – уборщица. Всех их разоружили, забрав у самого коменданта пистолет, а у Гертруды Шмульке отобрав швабру, очень уж опасной выглядела она в руках этой женщины. И от греха подальше заперли в дальней комнате, приставив постового.

Комендант оказался душкой. Очень мило пообщались. Кое-что Максим конфисковал. Кое-что позволил добавить в список конфискованного. Нет, ну ей-богу, не бесплатно же этот мужчина так старается? Любой труд нужно оплачивать. А разграбление склада комендатуры без вдумчивой помощи могло и затянуться.

Узнав правила игры, комендант проявил недюжинный энтузиазм и сноровку. До такой степени, что Максим Федорович даже про себя окрестил этого упитанного мужчину «Яндексом». Ибо находилось у него все. Нужен бензин? Пожалуйста. Автомобильные свечи? Не вопрос. Лекарства и перевязочный материал? И этого небольшой запасец имелся.

Но главное – в одном из сараев, выходящих во внутренний двор, стоял недавно реквизированный автомобиль Ford Model T Woody Pickup модели 1913 года. Свежак!

Когда поручик его увидел – залюбовался. Не автомобиль – игрушка. Небольшой пикап с деревянным корпусом прекрасно подходил для нужд отряда. Но главное – это крайне простое управление. Это же Ford T с его первой в мире коробкой-автоматом. На него в USA даже отдельные права давали. Дескать, Ford T уже доступен для управления, а до полноценного автомобиля еще расти и расти. Вот за «баранку» этого «пылесоса» вольноопределяющийся Синичкин и сел. Опыт в управлении авто у него, по его словам, был, но крошечный. Час наката или около того. Оставалось уповать лишь на то, что он разберется…

27 августа 1914 года, где-то в Восточной Пруссии

Дела в этом небольшом городке закончились только после того, как удалось нормально обработать рану полковника и перевязать его чистыми бинтами. И пока это делали, Максим смог не раз и не два чертыхнуться. Ругая себя за то, что сразу не глянул. Ведь Андрея Петровича фактически бросили умирать, даже не потрудившись по-человечески перевязать.

– Что вы такой хмурый? – поинтересовался полковник после того, как Максим с трудом снял перевязку. Андрею Петровичу даже пришлось зажать палку между зубами и терпеть. Отдирать присохшие бинты от раны – то еще удовольствие. А обезболивающих нет. Так – влили стакан водки и дали сочную, свежую палку на закуску.

– Вас же бросили умирать, да?

Тот нервно дернул глазом, но ничего не ответил.

– Не забудьте им в лицо плюнуть, при случае. Если бы мы сейчас не озаботились, вы бы почти наверняка воспаление подхватили бы. Они рану даже не пытались чистить. Лучше бы пристрелили. Смерть в горячке – поганая смерть.

А вот дальше выяснилось, что Максим тот еще садист. И, если бы бойцы не держали Андрея Петровича, пришлось бы выдавать тому порцию наркоза кулаком в ухо. Возможно даже не один раз. Ну а что прикажете делать? Осколком в рану занесло куски мундира. Да-да, именно крупным осколком, а не пулей, как сам раненый говорил.

Вот поручик и полез со свиным рылом в калашный ряд. Предварительно отмыв в спирте найденные у коменданта инструменты эскулапа. Не оперировать, конечно. Нет. Рану чистить. Заодно и до осколка дотянулся и смог его вытащить. Крупный он был и зашел неглубоко. Потом промыл рану. Стараясь кипяченым слабым солевым раствором вымыть из нее всякий мелкий мусор. Для чего приспособил банальную клизму, только маленькую. Не факт, что он все делал правильно. Не его профиль. Так – действовал больше по наитию.

Максим Федорович серьезно рассчитывал на то, что Андрей Петрович потеряет сознание от боли и можно будет уже спокойно все сделать. Однако не вышло. Полковник держался. Выл жутко, скорее даже больше мычал, чем выл. Грыз зажатую палку нещадно. Дергался, да так, что дюжие солдаты едва удержали. И даже под себя сходил комплексно. Но не отключился. Крепкая у него была психика. Поручик же с самым невозмутимым видом продолжал делать свое дело. Зачем? Да черт его знает. Видимо, сказывалась его слегка «протекающая крыша». Ведь полковник мог умереть от болевого шока. Но в тот момент Максим о том не думал… ему почему-то хотелось покопаться металлическими предметами в ране…