Глаза закрывались от ласки грубых пальцев, умеющих , оказывается, быть нежными. От круговых мягких движений по телу расходилась истома, я податливо гнулась и прижималась голой грудью к каменному торсу подполковника, такого правильного с моем сне, такого хорошего…

Я поняла, что сейчас опять усну. И удивилась: разве можно уснуть прямо во сне? Наверно, можно…

Но, прежде , чем уснуть…

- Поцелуй меня, пожалуйста, - жалобно попросила каменного истукана, - я никогда не целовалась…

С тем, кто нравится.

Но этого я не добавила. Даже во сне не захотела.

В его глазах буквально на долю секунды промелькнуло что-то жесткое, практически звериный отблеск… А затем он наклонился, приподнял меня повыше, сжал сильнее…

И поцеловал…

И, если спросят меня когда-нибудь : «На что похож был твой первый поцелуй?»… Я не смогу ответить.

Потому что ничего похожего никогда не испытывала.

Это было как… Мягкое, но неотвратимое покорение, взятие в плен, без боя. От одного прикосновения.

От одного выдоха в губы. От одной легкой ласки языком по коже. Это длилось и длилось, сладко-сладко, безумно-безумно… Я упивалась, просто подчиняясь все усиливающемуся напору, голова летела, кружилась все сильнее, сильнее, сильнее…

Я закрыла глаза и с удовольствием и облегчением полетела.

И настолько спокойно было мне, настолько безопасно…

Я знала, что меня не уронят.

Что меня поддержат.

Каменными надежными руками.

Я сидел перед зажженным камином, удачно оттенявшим черноту и пустоту ночи за стеклом, потягивал чай из смородины и чабреца, с каплей коньяка, и задумчиво поглядывал на спящую рядом Кошку.

Диван у меня такой, что еще двадцать таких же мелких кошек можно свободно уложить, а потому , чтоб не потерялась и не испугалась в незнакомом месте, когда проснется, я специально устроил ее поближе к себе.

Обряженная в мою футболку, разомлевшая и сладко вырубившаяся прямо во время нашего странного поцелуя девчонка мирно посапывала и даже, как мне казалось, улыбалась во сне.

Я укрыл ее пушистым пледом, сам натянул домашние штаны и устроился неподалеку.

Мое любимое время зимой, ночь. Когда вокруг темно-темно, мир, кажется, схлопывается, оставляя тебя наедине с самим собой. Мне вообще очень комфортно всегда было именно в такую пору. Ощущение уюта, камерности, ограниченности пространства.

Мое самое любимое место в доме в это время. Край дивана, рядом с камином. Никакой медитации не надо. Просто смотришь в огонь, слушаешь, как трещат поленья, смотришь в ночь без единого огня.

В русских деревнях зимой экономят на освещении. И вообще, спать ложатся рано. А потому на той стороне озера, в Зеленой, не было ни одного огонька.

Темнота и тишина.

Потрескивание поленьев.

Посапывание маленькой женщины рядом.

Даже оно не нарушало уюта. Хотя должно было бы.

В этом доме, который я строил уже после развода, никогда не было женщин.

Он всегда воспринимался чисто мужским убежищем, берлогой моей.

Размерами, конечно, берлога радовала, сто семьдесят квадратов, из них сто – первый этаж.

Дом строился полностью под моим контролем, даже проект я сам разрабатывал. В меру возможностей, конечно.

Так что ничего лишнего. И никого.

Почему я так легко согласился приютить бездомную Кошку на пару недель?

Пока что ответа на это вопрос не было.

Вернее, был.

Теперь.

После фурако.

Но он меня не устраивал от слова «абсолютно».

Кошка сонно чмокнула губами и перевернулась, плед сполз, оставляя одну длинную стройную ножку на свободе.

Футболка моя, конечно, была ей большая, но тут задралась до… До того места, где, как я точно знал, не было белья.

Я задумчиво разглядывал беглянку, пил чай… И ловил себя на том, что слегка шалею. Может, не стоило коньяк? Я вообще не любитель, но сегодня, после операции спасения, счел нужным.

И Кошке дал лизнуть. Вот ее и повело, наверно… Ничем другим такое поведение объяснить невозможно.

Она вообще себя неадекватно вела.

Побежала почему-то, бросилась в озеро…

Меня до сих пор морозом продирало от мысли, что она могла погибнуть. Дура, ну вот что с дуры-бабы возьмешь?

Причем, странно, ведь именно эта мне показалась умной. И смелой.

По крайней мере, в критической ситуации не ныла и в обморок не хлопалась, а боролась, как могла.

И не блефовала. Чувствовалось, что реально готова на все.

А тут… Почему побежала? Почему вообще так себя вела? Неужели думала, что я опасность для нее представляю?

По глазам моим, что ли, умудрилась что-то прочесть?

Не скрою, в голове, конечно, мелькали какие-то такие мысли… Но , в конце концов, я – нормальный мужчина, она – привлекательная девушка. Ничего удивительного.

В голове может мелькать все, что угодно. Это не значит, что сразу руководство к действию будет.

К тому же, мне казалось, я неплохо умею владеть лицом.

Наверно, чисто на уровне женской интуиции что-то поняла. Бабы непостижимым образом чувствую наш интерес. Тут шифруйся – не шифруйся…

Но странно тогда тем более, что она так рванула от меня. Не повернула ситуацию в выгодную ей сторону.

На допросе вон, так расстраивалась, что не удавалось зацепить, заинтересовать… Губы дула, дурочку изображала… А когда не прошел спектакль, на пару секунд показала свое истинное лицо… И стала еще интереснее.

Это все имело место…

Но вот думать, что я могу причинить ей вред или к чему-то принудить… Странно и вообще с ней не коррелируется.

И от этого еще интересней дальнейшее поведение.

Потому что в фурако, куда я усадил её, чтоб согреть, и сам забрался, чтоб контролировать состояние, Кошка повела себя странно.

Не испугалась, внимательно изучала меня раскосыми наглыми глазами, трогала, без стеснения совершенно…

А потом напросилась на поцелуй.

И, если б не вырубилась прямо во время процесса, напросилась бы еще кое на что посерьезнее.

Потому что я не каменный все же.

И игнорировать красивую голую женщину… Это надо быть либо дураком, либо импотентом.

Я ни тем , ни другим не страдал.

А потому…

Хотя, может и хорошо, что она вот так сделала. Уснула, в смысле. А не поцеловала.