— Флешку получишь в конце поездки, если себя хорошо вести будешь.

— Хорошо — это как?

— Никаких побегов, звонков друзьям с просьбами выдернуть тебя. Побудь немного смирной, Смирнова. Если скажем на ужин с нами пойти, то идешь, не задавая вопросов. Захотим на откровенные темы поговорить, отвечаешь честно, без женской хитрости твоей. И не фыркаешь на то, как мы тебя называем, договорились?

— А говоришь ноги раздвинуть, то раздвигаю?

— Поверь, лапочка, ноги передо мной раздвигать по своему желанию будешь. Значит, договорились?

— Просто выполнять приказы и не пытаться сбежать? И после этого ты отдашь мне компромат? Так просто?

— Так просто, — рано пока Тисе знать, что приказы мои не будут лёгкими. Я всё сделаю для того, чтобы в конце поездки моей оказалась. И не грех подтолкнуть девушку в нужном мне направлении. — Если ещё чего-то надумаю, сообщу.

— То есть ты собираешься условия меня, как и когда захочешь.

— Флешка у меня, значит правила мои.

Если бы Тиса умела убивать взглядом, это был бы последний час моей жизни. Но девушка только пыхтит раздраженно, глаза закатывая. Но кивает, понимая, что другого выхода у неё нет.

Как удачно я блестящий металл заметил на полу машины. Подцепил вовремя и карты разыграл. Можно было бы Миху из уравнения выбросить, вычеркнуть нахрен из наших соревнований. Но ни одна девушка дружбы не стоит, даже такая неоднозначная, как Тиса. На равных вошли в это соревнование, так и закончить должны.

— Миха сказал, что у вас спор, — блядский Миха. — Кого из вас двоих я выберу. У меня тут вопрос возник.

— Фиктивный не пойдёт, лапочка. Кого выберешь, с тем и встречаться будешь. Без вариантов.

— Это я уже поняла. Но что, если за это время я никого не выберу? Вы же не можете насильно заставить выбор сделать.

Можем. На любого легко надавить можно. За столько лет работы научился это, вызубрил, как слабые точки у людей находить. У Тисы их полно найти можно. Но тогда весь смысл теряется, в труху бесполезную превращается. Согласия её хочется, желания.

— Тиса умыкнула, — в номер Миха врывается, ответить не дав. — К тебе, блять, умыкнула?

— Забирай свою пропажу. Она больше не будет сбегать, да, лапочка?

— Не буду.

Сам девушку в руки друга толкаю, хотя себе бы с удовольствием оставил. Но дальше ещё длинная дорога будет, наслажусь временем с ней. Миха честно свою ночь выиграл. Но вряд ли малышка сегодня будет в духе для любых поползновений. Слишком много обдумать нужно, принять. Смириться с мыслью, что никуда не денется от нас.

Не до ухаживаний Михи ей будет.

А если что, мой номер через тонкую стенку. И помешать, случайно якобы, очень легко.

— Доброе утро, киса, пора просыпаться.

Первым делом я мужской хриплый голос слышу, а потом понимаю, что обладатель этого голоса прижимается ко мне. Придавливает увесистой рукой к постели, уложив ладонь на мой живот. Давит и отодвинуться не желает, когда ворочаться начинаю.

Лежит на боку, надо мной нависает. И улыбается развязно, наблюдая, как я медленно просыпаюсь. А у меня все слова в горле давятся, стоить его без футболки заметить. С очерченными мышцами, стальным телом, какое не всем профессиональным бойцам дано. Локтем упирается в матрас, голову кулаком подперев. И разглядывает, ни капли не смущаясь моего злого взгляда. Веселится и властью своей упивается.

— Мих, — сдавленно получается, жалко. Писк напоминает, а не твёрдую просьбу отпустить меня. — Дай мне встать.

— Ммм, — глаза прикрывает, словно задумавшись. — Не, меня такой расклад не устраивает. Лежи, кис, не рыпайся.

И я действительно не двигаюсь, замирая под чужим напором. Живот напрягаю, втягивая, когда огромная ладонь ниже двигается. На мне платье шерстяное, хотя жутко неудобно в нём спать. Зато оно длинное и ночью все места прикрывало. Только на мне белья нет и каждый сантиметр, что Миха проходит, только сильнее по мозгами давит.

Инстинкты беснуются, кричат, что мне возразить пора. Сказать хоть что-то, оттолкнуть. А не получается под пристальным взглядом его карих глаз. Внимательно обводит, сканируя. И шире улыбается, когда вздрагиваю от того, что его рука голой кожи касается.

— Мих, не надо. Ты же сказал, что мне нужно будет сделать выбор до Москвы. Москва ещё далеко.

— Далеко. Но я ничего не говорил о том, что буду в сторонке стоять. Ты вчера к Князю сбежала, киса. Я теперь своё время наверстываю.

И наверстывает дикими темпами, ещё не подозревая, чем я с Князем в машине занималась. Задирает край платья, под него забираясь. У него руки горячие, кожу плавят и мозги заодно. Такой туман в голове, пар душащий. Душно и хорошо одновременно, хотя Миха невесомо гладит по внутренней стороне бедра. Слишком далеко не заходит, не сжимает и к себе не тянет. Лёгкой лаской меня сильнее ломает, чем если бы между ног коснулся.

— Мих.

Сдавленно прошу, не в силах с собой совладать. Даже не знаю, чего именно от мужчины хочу. Чтобы остановился, вернув способность дышать, или дальше пошел, окончательно убивая.

— Что, кис? — спокойным выглядит, будто ничего такого не делает, не старается меня до грани довести. Нависает, наклоняется низко, что могу светлые крупинки в тёмном омуте глаз рассмотреть. — О чём-то хочешь попросить?

— Ты сказал, что нам уже пора. Мне собраться нужно.

— Я сказал, чтобы ты проснулась уже. У нас время есть.

— Для чего?

Протесты в душе тлеют, вырваться не успев. Рука Михы выше ведёт, а сам он поцелуем накрывает. Жадным, грубым. Языком по контуру ведёт и внутрь толкается. Но при этом мягко, ласково. Словно моего отклика ждёт прежде, чем углубиться.

И дожидается. Когда мозги отключаются и стон из груди рвётся. Короткий, жалкий и нежеланный. Который Миха тут же за разрешение принимает. Наваливается, целуя и дышать не давая.

Рука сама, против воли моей, к его лицу тянется. По щетине проводит, в тёмные волосы зарывается. Не отпускает, чтобы Миха поцелуй не прервал. Внутри всё струной затягивает, желанием неправильным. Когда не бабочки летают, а смерчи. Бьют и все принципы раскидывают, не давая за них ухватиться. Безоружной оставляют перед напором мужским.

— Мих, не нужно.

Повторяю, но сама к губам припадаю. Поцелуи с ним похожи на то, как летом слаш* пьёшь. Мозги замерзают, всё леденеет и хреново становится. А остановиться не можешь. Сильнее губами трубочку обхватываешь и тянешь, пока не закончится окончательно.

Только Миха не напиток изо льда, он лава уничтожающая, и он не кончается. Вдавливает, губы кусая, а ладонь сжимает на ноге, выше поднимаясь. Резко лобок накрывает и клитор сжимает.