Все восхищались и говорили: «Леттис стала лучшей хозяйкой в стране».

Это тоже одно из свойств моей натуры. Чем бы я ни занималась, я всегда должна быть лучшей. Для меня это стало как будто новой игрой. Я была довольна собой, своим мужем и своим домом, поэтому просто наслаждалась жизнью.

Я полюбила бродить по замку, представляя, что здесь происходило в давно минувшие дни. Я заставляла часто менять тростник на полу, поэтому наш замок благоухал не так сильно, как другие. Мы очень страдали от источающих запахи отхожих мест, но это было бедой всех замков. Я постановила, что уборные должны чиститься во время нашего отсутствия. Таким образом мы избавились от необходимости вдыхать самые худшие запахи.

Мы с Уолтером часто катались верхом или просто гуляли в окрестностях. Я навсегда запомнила день, когда он показал мне коров. Эти коровы отличались от тех, что мне приходилось видеть раньше.

— Это наши племенные стаффордские коровы, — сказал Уолтер.

Я начала с любопытством разглядывать их, потому что это были наши коровы. Они были белые, с черными пятнами на мордах, ушах и копытах.

— И будем надеяться, что ни одна из них не родит черного теленка, — пробормотал Уолтер и, увидев мой взгляд, пояснил: — Это семейное предание. Если рождается черный теленок, то кто-то из членов семьи умирает.

— Что за чепуха! — воскликнула я. — Как может рождение черного теленка повлиять на нас?

— Это одно из семейных преданий, сохранившихся еще со времен битвы при Бартон-Бридж, когда хозяин замка был убит и семья на время утратила замок.

— Но потом они же вернули его?

— Да, но это было мрачное время. Тогда родился черный теленок, потому и появилось предание, что черные телята приносят несчастье роду Девере.

— А давай сделаем так, чтобы черные телята больше не рождались.

— Как? — улыбнулся Уолтер.

— Избавимся от самих коров.

Он засмеялся и ласково ответил:

— Леттис, дорогая моя, это уже действительно будет вызов судьбе, и, боюсь, кара будет похуже, чем рождение черного теленка.

Я посмотрела на большеглазых, мирно жующих коров и тихо сказала:

— Прошу вас, пожалуйста, не надо черных телят.

Уолтер снова засмеялся, нежно поцеловал меня и сказал, как он счастлив, что хоть ему и пришлось долго меня уговаривать, но я все же согласилась стать его женой.

Моя дочь Пенелопа родилась через год после свадьбы.

Я вкусила все радости материнства, и моя дочь была, разумеется, самой красивой, самой умной и самой талантливой из всех, кто до сих пор рождался. Я почти не выезжала из замка, чтобы надолго не расставаться с ней. В то время Уолтер думал, что нашел идеальную жену. Бедный Уолтер, он всегда плохо разбирался в людях.

Однако пока я ворковала над своей дочерью, я снова забеременела, но на этот раз энтузиазма у меня поубавилось. Я никогда подолгу ничем не увлекалась, и месяцы беременности показались мне невероятно утомительными. Пенелопа подросла, стала проявлять характер и уже не была таким ангелочком, как раньше. Я все чаще вспоминала двор и гадала, что там происходит.

До меня доходили кое-какие новости, и большая их часть была о королеве и Роберте Дадли. Могу себе представить, как он злился, что Елизавета не вступает с ним в брак даже теперь, когда он свободен. Но королева была слишком хитра. Как она могла выйти за него и избежать скандала? Это навсегда сделало бы ее сообщницей в убийстве Эми Дадли. Люди продолжали говорить об этой загадочной смерти даже здесь, в провинции. Мол, для всех законы одни, а для фаворитов королевы — другие. Мало кто в Англии верил, что Роберт Дадли непричастен к смерти жены.

Странно, но это еще больше привлекало меня в нем. Он был сильным человеком, всегда добивающимся своего. Я на разные лады фантазировала о Роберте и испытывала некое удовлетворение от того, что королева не получит его.

Уолтер продолжал быть хорошим мужем, но уже не находил того очарования в моей компании, которое так влекло его ко мне раньше. Наверное, мужчина не может бесконечно восхищаться сексуальными умениями своей жены. Лично я была не в большом восторге от нашей интимной жизни. Первое время она приводила меня в восторг лишь потому, что позволила мне наконец-то испытать эти долгожданные ощущения. И теперь, когда дочери был год, а второй ребенок готовился появиться на свет, наступило какое-то разочарование, и я начала изменять Уолтеру… в мечтах.

В моем положении я не могла выезжать ко двору, но всегда с нетерпением ждала новостей оттуда. Однажды Уолтер привез новость, что королева больна и вряд ли выживет.

Я погрузилась в ужасную депрессию, чувствовала себя обманутой, что само по себе было странным, поскольку я не могла знать будущего. Возможно, это было и к лучшему. Хотя, даже если бы я знала, что меня ждет, вряд ли вела бы себя иначе.

Уолтер был мрачен. Скорее всего, мои родители тоже понимали, что Англии и нам смерть королевы не сулит ничего хорошего. Возможным преемником была Мария Стюарт, изгнанная из Франции после смерти ее юного мужа, Франциска Второго.

Уолтер сообщил, что братья Поул уже в Лондоне. Они хотят, чтобы королева официально объявила Марию своей преемницей.

— И вернула католичество? — в ужасе спросила я.

— Именно к этому они и стремятся.

— А что королева?

— Очень плоха. Послали за Дадли, чтобы он был рядом до конца.

— Нет, нет, это еще не конец, — убежденно ответила я.

Взглянув на Уолтера, я вдруг подумала: если она умрет, то Роберт обязательно женится на ком-то, а я ведь замужем за Уолтером Девере!

И, наверное, с этого момента я начала испытывать антипатию к мужу.

— Королева послала за ним, — рассказывал Уолтер. — И сказала, что, если бы не была королевой, то стала бы его женой. Потом позвала министров в свои покои и объявила им свою последнюю волю — Роберт Дадли должен быть назначен лордом-протектором государства.

У меня перехватило дыхание.

— Она действительно неравнодушна к нему.

— А ты в этом сомневаешься?

— Но ведь не вышла за него.

— Не вышла, потому что его подозревают в убийстве жены.

— Интересно, — начала было я, но задумалась, представляя похороны королевы, так недолго восседавшей на английском троне. А что будет со страной? Одни хотят на трон Марию Стюарт, другие — леди Катерину Грей, так недалеко и до гражданской войны. Но больше всего меня мучил вопрос — что будет делать Роберт, если она умрет. И я спрашивала себя, не поспешила ли с браком. Может, стоило бы подождать?

А летом я родила вторую дочь и назвала ее Дороти.

* * *

Однако королева выздоровела, чего, собственно, и следовало ждать. Более того, у Елизаветы не осталось шрамов, что было редкостью после оспы. Сестра Роберта, Мэри, которая была замужем за Генри Сидни, ухаживала за королевой день и ночь, в результате чего сама заразилась оспой, и болезнь так обезобразила ее, что Мэри вынуждена была удалиться от двора и уехать в фамильное поместье в Пенсхерсте, где она и намеревалась жить постоянно и безвыездно. Такова оказалась награда за то, что она выходила королеву, чего Елизавета, разумеется, никогда не забудет. Одной из добродетелей королевы было то, что она никогда не забывала тех, кто верно служил ей. Тем более что речь шла о Мэри Сидни, сестре ее возлюбленного Роберта.