Один рывок, всего один рывок ручки — и мотор заработал, чихнул и опять заработал. Гай прибавил опережение и убавил газ. Переключил зажигание на магнето, и фордик Ли Чонга вдруг счастливо зафыркал, затарахтел, задергался, будто знал, что старается для человека, который понимает его и любит.

Но было еще две закавыки юридического порядка — у автомобиля были старые номера и не горели фонари. Задний номер как бы случайно закрыла свесившаяся циновка, а передний пришлось густо залепить грязью. Снаряжение ловцов лягушек было самое примитивное — сачки на длинных палках и несколько мешков. Местные охотники, отправляясь за город пострелять дичь, нагружались провизией — едой и спиртным. Мак был исключением, справедливо считая, что пищу надо везти не в лес, а из леса. Две буханки хлеба и кувшин с остатками коктейля Эдди — вот и весь провиант, захваченный в дорогу. Путешественники как могли расселись в машине. За руль сел Гай, рядом примостился Мак; завернули за лавку, выехали на пустырь, лавируя между трубами, подкатили к тротуару, осторожно съехали с его бортика — передние шины были лысые чуть не по всему ободу. Мистер Мэллой, сидевший на кирпичиках возле своего котла, помахал им вслед. Несмотря на кипучую энергию, проявленную во время сборов всеми участниками похода, выехали только в полдень.

Скоро остановились у заправочной Рыжего Уильяма. Мак сошел со своего места и дал Уильяму записку Дока.

— У Дока не было мелочи, — сказал он, — так ты налей всего пять галлонов, а вместо остальных дай нам доллар. Таково желание Дока. Он поехал на юг. Получил большой заказ.

— Слышь, Мак, — добродушно улыбнулся Рыжий Уильям. — А Док ведь смекнул, как можно словчить. Док — умная голова. Он вчера вечером мне звонил.

— Ладно, лей все десять, — сказал Мак. — Хотя стой. Бак ведь будет прыгать и расплещется. Налей пять, а еще пять дай в банке. В запечатанной.

— А Док и это предусмотрел, — рот хозяина растянулся чуть не до ушей.

— Лей десять, — махнул рукой Мак. — И смотри, до последней капли.

Центр Монтерея решили объехать кругом. Помня о негорящих фарах и щекотливом положении с номерами. Гай вел машину, выбирая окраинные улицы. Им еще придется ехать по шоссе, где полно полиции, через холм Кармен и дальше по долине реки до поворота на сравнительно глухую дорогу — целых четыре мили. Гай свернул в переулок, который вывел их на шоссе у Питерс-гейт как раз там, где начинается подъем на холм. Ужасающе тарахтя, фордик полез в гору. Проехав метров пятьдесят, Гай включил низшую передачу, он знал, что она не работает — ленты совсем износились, но на всякий случай решил попробовать. На ровном месте фордик шел хорошо, но подъем без низшей передачи не одолеть. Гай остановил машину, развернулся и пустил ее вниз. Затем дал газ и включил заднюю скорость. Задняя скорость работала. И фордик медленно, но уверенно, хоть и задним ходом, стал взбираться на холм.

И он почти одолел подъем. Правда, вода в радиаторе закипела, но знатоки в один голос утверждали, что модель Т, если не закипит — не поедет.

Давно пора написать серьезное исследование о моральном, физическом и эстетическом воздействии модели Т на американскую нацию. Два поколения американцев разбирались в ее сцеплении стократ лучше, чем в собственных гениталиях, а ее планетарный механизм, в отличие от солнечных систем вселенной, знали как свои пять пальцев. С появлением модели Т принцип частной собственности был существенно подорван. Плоскогубцы и отвертки стали общественным достоянием, а владельцем насоса считался тот, кто последний раз им пользовался. Большинство младенцев того времени были зачаты в салоне этой машины, и немалое их количество было рождено там же. Англо-саксонское понятие домашнего очага так сильно деформировалось, что до сих пор не может вернуться к исходному состоянию.

Фордик усердно лез вверх, вот уже позади поворот на дорогу «Пик Джека», осталось преодолеть последний крутой участок, и тут мотор поперхнулся, захрипел, задышал с трудом и смолк. Стало очень тихо. Гай пустил машину вниз, проехали метров пятнадцать и свернули на «Пик Джека».

— Что случилось? — спросил Мак.

— Думаю, карбюратор, — ответил Гай.

От высокой температуры мотор сипел и свистел, из сливной трубы била горячая струя пара и шипела, как аллигатор.

Карбюратор модели Т имел простое устройство, но не мог действовать, если чего-нибудь в нем не хватало. В нем есть игольчатый клапан, кончик иглы которого должен сидеть в своем седле, если же он не сидит, карбюратор не работает.

Гай держал в руке иглу — кончик ее был обломан.

— Черт, как это могло случиться? — произнес он.

— Фантастика, — сказал Мак, — чистой воды фантастика. Наладить можешь?

— Нет. Надо менять.

— Сколько стоит?

— Новый — доллар. С разбитой машины — двадцать пять центов.

— У тебя есть доллар?

— Есть. Но попробуем обойтись без него.

— Ладно, иди. Только нигде не задерживайся. Мы тебя подождем здесь.

— Само собой. Без этой иглы далеко не уедешь, — сказал Гай и вышел на дорогу голосовать.

Четвертый автомобиль остановился. Гай влез в него и покатил вниз, провожаемый взглядами ребят. Они увидели его снова через сто восемьдесят дней.

О, неодолимость случайностей!

Надо же было случиться, чтобы машина, подобравшая Гая, сломалась, не доехав до Монтерея. Если бы Гай не был механиком, он не починил бы ее. Если бы не починил, владелец машины не пригласил бы его к Джимми Бручиа пропустить стаканчик-другой. Из всех возможных случайностей, из миллиона миллионов случайностей происходили только те, что вели Гая прямехонько в Салинасскую тюрьму. Джимми праздновал день рождения; вместе с ним праздновали его приятели Щеголь Енеа и Крошка Коллети, которые в тот вечер крепко поссорились. В зал вошла блондинка, у музыкального ящика завязался спор, какую песню играть. Новый приятель Гая знал один приемчик дзюдо и решил применить его на Спарки, но приемчик не получился и приятель сломал руку. Явился полицейский, у которого на тот случай расстроился желудок — все это не имело прямого отношения к делу, но лило воду на одну мельницу. Судьба была против участия Гая в охоте на лягушек, и злодейка нагородила целую гору случайностей — новые знакомства, внезапные бедствия, — только бы помешать Гаю. Ситуация достигла апогея, когда вся компания пошла на приступ обувного магазина Холмена, захватила витрину и расположилась в ней примерять выставленный на обозрение публики товар. Только один Гай не услыхал вой пожарной сирены, только он один не кинулся поглазеть на пожар; когда на место происшествия явилась полиция, он сидел посреди витрины, на одной его ноге красовался коричневый штиблет, на другой — парадная лаковая туфля, отделанная серой материей.

А ребята ждали Гая, ждали; стемнело, с океана потянуло холодом; пришлось разложить небольшой костер. Сосны над головой шумели от свежего соленого ветра. Парни лежали на толстой подстилке из хвои и смотрели сквозь ветви на пустынное одинокое небо. Перебирали трудности, которые могли встретиться Гаю, ищущему новый клапан; но время шло, и постепенно они перестали о нем говорить.